Книга Жизни. Дебора Харкнесс

Маркуса тоже?

      Вопрос Фиби прозвучал спокойно, но ее пальцы вцепились в край стола так, что побелели костяшки.

      – Маркус всего лишь носитель, – попытался успокоить ее Мэтью. – Симптомы проявляются немедленно. – (Фиби явно вздохнула с облегчением.) – Когда я сотворял Маркуса, то искренне верил, что излечился. С момента последней вспышки прошел почти век. То время называли эпохой Разума. Нашими умами владела гордыня, и мы верили, что можно излечить все беды прошлого: от оспы до суеверий. А потом ты отправился в Новый Орлеан.

      – Мои собственные дети… – ошалело произнес Маркус, затем до него начал доходить смысл отцовских слов. – Вы с Жюльет Дюран приехали в город, и они начали гибнуть. Я думал, это Жюльет убивала их. Оказывается, ты. Ты убивал их из-за бешенства крови, которое им передалось.

      – У твоего отца не было выбора, – вздохнула Изабо. – Конгрегация знала о беспорядках в Новом Орлеане. Филипп приказал Мэтью разобраться на месте и сделать это раньше, чем вампиры узнают истинную причину. Откажись тогда Мэтью, вы все были бы мертвы.

      – Остальные вампиры, входившие в Конгрегацию, были убеждены, что бич древности – бешенство крови – вернулся, – сказал Мэтью. – Они намеревались разрушить город и сжечь его до основания. Я возражал, называя причиной безумия молодость и неопытность, а не бешенство крови. От меня ждали, что я убью не только этих взбесившихся деток, но и тебя, Маркус.

      Признание ошеломило Маркуса. Изабо и бровью не повела.

      – Филипп негодовал, но я уничтожил только тех, у кого проявлялись симптомы. Я убивал их быстро, без страха и сожаления, – признался Мэтью.

      Его голос стал мертвым. Я не впервые слышала этот голос. Я ненавидела тайны, которые он хранил, и горы вранья, навороченные ради сокрытия этих тайн. Однако сердце за Мэтью у меня все равно болело.

      – Остальные выходки моих внуков я объяснял вполне обычными причинами: бедностью, склонностью к пьянству, алчностью. Затем я взял на себя ответственность за случившееся в Новом Орлеане, оставил свой пост в Конгрегации и поклялся, что ты не будешь сотворять детей до тех пор, пока не станешь старше и мудрее.

      – Ты говорил мне, что я неудачный вариант. Позор для семьи. – От подавляемых эмоций голос Маркуса сделался хриплым.

      – Я должен был заставить тебя остановиться. Я не знал, как еще это сделать.

      Мэтью признавался в грехах, однако не просил о прощении.

      – Мэтью, а кто еще знает твою тайну? – поинтересовалась Сара.

      – Верена, Болдуин, Стасия и Фрейя. Фернандо с Галлогласом. Мириам. Марта. Ален. – После каждого имени Мэтью немного разгибал пальцы, сжатые в кулаки. – Хью, Годфри, Хэнкок, Луиза и Луи тоже знали.

      – Я хочу знать все. С самого начала, – заявил Маркус, с горечью глядя на отца.

      – Мэтью не может рассказать тебе эту историю с самого начала, – тихо произнесла Изабо. – Только я могу.

      – Нет, Maman, – затряс головой Мэтью. – В этом нет необходимости.

      – Ошибаешься, Мэтью.