Da capo. Бондарчук Alex

И эта жирная жижа, преподносимая белками как идеальный вариант жизни в любых условиях, не будет поглощаться всеми с такой жадностью и аппетитным почвакиванием, кои имеют место в умах безликих узких мордочек. Может быть. Но сейчас, здесь, среди всего тупого и нахального, двадцать восемь абсолютно голых, беспорядочно разбросанных по песку загорающих крабов?! Это вызов! Пусть неосознанный, но вызов существующему режиму. И может, задумаются четверолапые и появится альтернатива?» – думал я тогда.

      Белки собрали совет, на котором выступил глава всех сословий: «Дамы и господа, – начал он. – Сей совет, ныне собранный и от имени народа деяния совершати призванный, и будет таковым, да по прямости душевной и иной, умственной, решения принимати должный. До сия дня быт и самой жизни уклад наш под единым порядком стоял и общим законом управляем был. Ныне же волнениям и разного рода толкам подвержены иные господа. Сие недопустимо и не может приветствоваться ни в коем разе. Особи морского происхождения, на сушу ступившие, презрели закон наземного бытия, и быти наказанными им за то. Однако ж, не бестелесными они боле предстали и дыханием сухопутным наделены. Сие с нами, земными видами, роднит оных немало. Но по симу ли поровнять смею я нас и земли кус в бесконечное владение дати им?! Ой ли?!» – закончил свое выступление глава всех сословий.

      Пещерки, норки, дупла. Узкие морды торчат отовсюду. Справедливость как жажда: утолив ее сполна, уже можно не быть более таким беспристрастным. Хотя, может, глава сословий посвоему и был прав…? Земли и так на всех не хватало. Что-то, видимо, живущие до нас особи делали не так. Да и нам, уцелевшим, так часто не хватает терпимости друг к другу, и совсем немного вдохов осталось и выдохов сделать.

      В тот день на улицах было, как всегда, спокойно: нескончаемые бобры таскали за собой мотки веревок и шнурков парашютного происхождения, пьяные хорьки валялись у входов в увеселительные дупла, а на центральной площади горы сусликов и сурков апробировали новую дурь, накануне отбитую у группы смелых бурундуков. Остальные спали, ели, пили или просто гуляли по прохладным бульварам и скверам некогда цветущей, но теперь уже неизвестно чьей родины. Вечером я должен был выступить в совете. Принять чью-то сторону. Занять позицию. Я размышлял и полз по улице. Утренний дождик слегка смочил землю и растительность, так что шкуре было очень прохладно и приятно. Да и ползать, я вам скажу, по скользкому – удобнее. Противное это чувство – ответственность. Я затащил себя на дерево и, свесив край хвоста с пушистой ветки, уснул. Бесконечные поля подсолнухов, лесные чащи, сочные травы снились мне. Львицы охотились на глупых антилоп, а я, еще маленький змееныш, учился выслеживать полевых мышей. И слабые погибали в моем сне, как и подобает в животном мире. Пахло страхом и кровью, и стаи нутрий совсем даже неспокойно передвигались в радиусе моего осязания. И белки жили в дуплах, загрызая до смерти свои дурацкие орехи, и обсуждали, в лучшем случае, проблемы своего потомства между собой. Но пришлось проснуться. Несчастная мелкая белка принесла