Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики. Адам Туз

силах[486]. По крайней мере в этом смысле идея о зажиточном Volksgemeinschaft вышла за рамки простой риторики. Если Германия не могла сравняться с США в плане частного потребления, имея гораздо меньше автомобилей, радиоприемников и холодильников на душу населения, то она по крайней мере была вправе похвастаться куда большим количеством боевых самолетов и танков.

      6. Спасение крестьянства

      На первый взгляд наиболее заметным различием между экономическим положением Германии, Великобритании и США являлись колоссальные источники сырья и земельные угодья, имевшиеся у двух последних благодаря огромной территории США и многочисленным владениям Британской империи. Нехватка земли служила едва ли не самым важным фактором из всех, что стояли за прорывом европейцев во внешний мир, еще с XVII в. оказывавшим глубочайшее влияние на глобальный баланс сил[487]. Наряду с наукой и техникой, представлявшими собой рационалистическое наследие европейского Ренессанса и Просвещения, в число принципиальных компонентов модернизации входило и ненасытное стремление европейцев избавиться от бедности посредством захвата и заселения обширных «пустых» земель в Евразии, Америке и Австралии. Итогом этих процессов к концу XIX в. стало резкое перераспределение земельной собственности и населения. При этом коренное население Северной Америки, а также большей части Латинской Америки и Австралии подверглось более-менее целенаправленному геноциду. Для работы на плантациях риса, сахарного тростника и хлопка через Атлантику из Африки было доставлено 30 миллионов рабов. 40 миллионов европейцев отправились за моря в надежде повысить свой уровень жизни. В противоположную сторону текли товары, произведенные на покоренных и заселенных землях, – и к концу XIX в., когда резко снизилась стоимость перевозок, этот поток превратился в потоп. В результате произошла впечатляющая революция в глобальной системе снабжения продовольствием, которая, в свою очередь, отразилась на многочисленном крестьянском населении Европы[488].

      И эти эпические события, имевшие глобальный размах, мы должны иметь в виду при анализе национал-социализма и, в частности, его аграрной политики. Слишком часто поглощенность Гитлера и его сподручных проблемами «жизненного пространства», продовольствия и сельского хозяйства воспринимается как prima facie свидетельство атавистичности и отсталости нацистов. Трудно представить себе более ошибочное суждение. Приобретение территорий и естественных ресурсов не было нелепой манией идеологов расизма. К тому же самому стремилась вся Европа на протяжении по крайней мере последних двухсот лет. Разумеется, процесс европейской экспансии в целом остановился к 1914 г. Но важное исключение из этого правила мы встречаем в Евразии, где Россия не прекращала попыток заселить и развивать обширные территории к востоку от Урала. И именно на восток старался направить тягу немцев к экспансии Гитлер. Вопрос о том, какой ответ должны дать европейские общества и их

486

P. Fritzsche, A Nation of Fliers: German Aviation and the Popular Imagination (Cambridge, Mass., 1992), 185–219.

487

J. С. Weaver, The Great Land Rush and the Making of the Modern World, 1650-igoo (Montreal, 2003); A. W. Crosby, Ecological Imperialism: The Biological Expansion of Europe, goo-lgoo (Cambridge, 1986).

488

О размышлениях современников на эту тему см.: D. Goodman and М. Watts (eds.), Globalising Food: Agrarian Questions and Global Restructuring (London, 1997).