Кто же украл Куинджи?. Бабулин Константин Леонидович

картины: её провенанс (историю бытования) то есть участвовала ли она в выставках, была ли где-то опубликована, и самое главное её подлинность. А с учётом того, что круг продавцов и покупателей, особенно картин стоимостью выше 100 000 $ очень узкий, особенно сейчас в кризис. Скрыть что-то, а уж тем более, что картина была украдена из Третьяковки – невозможно. Такую картину не купит никто, даже бандиты. Зачем им выбрасывать деньги? Ведь как только станет известно, что у вас находится картина, украденная из музея, к вам сразу же придут и отберут её.

      – Да, понятно.

      – Вот как сейчас у этого незадачливого похитителя – как только его нашли и нашли у него картину, ведь не стали разбираться, а не купил ли он её только что? Нашли и тут же отобрали, а самого в камеру.

      – Да, понятно. Зачем же он тогда?

      – Воровал?

      – Да. Раз продать невозможно, то зачем же он тогда воровал? Может, не знал об этом?

      – В смысле? Чего не знал? Что продать картину будет сложно? Хотите предположить, что он дурак? Что вначале он пошёл на преступление, всё спланировал и сделал, а том, куда девать картину не подумал? Типа потом разберусь? Нет, так не может быть. Вернее может, но не из музея такого уровня, как Третьяковка. Вариант, когда воры залезли в квартиру украсть что-то по мелочи, а заодно прихватили какую-то картину со стены, я могу себе представить. А вот чтобы воры решились на кражу из очень охраняемого места, не понимая сколько и главное – КАК, они потом на этом заработают, я представить не могу.

      – И тем не менее, такие кражи происходят регулярно.

      – Во-первых, не регулярно, и каждый раз это громкая история. Во-вторых, как правило, воруют из музеев попроще. И главное в третьих – чем заканчиваются такие истории?

      – Чем?

      – Грабителей ловят, в момент, когда они пытаются продать картины полицейским. Почему же они каждый раз натыкаются на полицейских? – Светлана сделала паузу, чтобы допить кофе.

      – Почему? – подтолкнула её продолжать журналистка.

      Светлана не спешила продолжать, она почти демонстративно держала паузу, одновременно подразнивая девушку, и рассматривая её: зелёные глаза горят, грудь поднимается и опускается, даже лёгкий румянец на щёчках появился.

      – Вам идёт ваша стрижка, – вдруг сказала она ей.

      – Хмм… спасибо…

      – Хотите ещё кофе?

      – Мммм.. да, наверное…

      – А может и пирожное какое-нибудь взять?

      – Нет, спасибо…

      – Почему?

      – Нууу… – протянула девушка, не зная, что ответить. Второй раз эта женщина обращала своё внимание на её внешность, и второй раз она отмечала этот интерес нервным ударом сердца – с чего бы вдруг?

      – Поправиться боитесь?

      – И это тоже…

      – Тут вкусный штрудель, не отказывайтесь.

      – Да?

      Но Светлана уже не слушала её, а помахала рукой, подзывая официанта.

      – Нам ещё два кофе, – заказала она, когда он подошёл. – Один штрудель, и один эклер.

      – Хорошо.

      – Итак, вопрос – наконец продолжила она, когда