Утерянное Евангелие. Книга 2. Константин Стогний

сигнал, что видит приближающуюся флотилию снеккаров – военных кораблей. Услышав тревожный звук, подольские ремесленники, трудившиеся прямо на улице – кто мял шкуры, кто разделывал мясо, кто возился с парусами, – поспешили свернуть работы.

      Уже вскоре дозорный на деревянной башне нижнего города начал отчаянно колотить в рынду. По переполоху было ясно, что возвращается кто-то из князей Рюриковичей. Но кто? Двадцатитрехлетний киевский князь Ярополк? Девятнадцатилетний новгородский князь Владимир? Оба, заключив мир в крепости Рόдне, что ниже по течению? Или кто-то один, а другой – убит?

      Горожане с Подола бросились встречать флотилию. В одном доме даже забыли трехлетнего мальчишку, который совершенно голый и босиком тоже преодолел порог незапертой двери и заковылял в сторону пристани. Кто бежал, распугивая домашнюю птицу, кто шел скорым шагом, бранясь на сновавших под ногами коз.

      Олаф Трюггвасон, зажимавший в княжеских палатах какую-то белокурую прелестницу, вдруг отпустил ее, прислушался к дозорной трубе и просиял.

      – Сигурд! – воскликнул шестнадцатилетний юноша, хлопнул на прощанье девчонку по мягкому месту и выскочил во двор.

      Златовласка осталась крайне недовольна таким обращением. Она заткнула уши, чтобы не слышать глас дозорной трубы, и завалилась на ложе из мягких оленьих шкур. А Олаф присмотрелся к стягу новгородского князя на мачте снеккара на двенадцать пар весел и радостно улыбнулся во весь рот. Стремянный подал ему буланого коня, юноша лихо вскочил в седло и поскакал под гору на Подол.

      Викинги на переднем снеккаре развлекались тем, что бегали за бортом по веслам. Гребцы держали их горизонтально по отношению к воде, а удалые молодцы старались пробежать сначала за правым бортом по веслам над водой от кормы к носу, а потом обратно – за левым бортом – к корме. Те, кому не удавалось, падали в воду, и товарищи со смехом вытаскивали их на борт.

      Встречающим киянам тоже понравилась эта традиционная варяжская забава. В одном из удальцов по кожаной безрукавке с нашитыми по всей поверхности серебряными бляхами в виде звезд они угадывали молодого князя Владимира. Вот и он не удержался на мокром дереве и ухнул вниз, но успел зацепиться за весло, подтянулся и встал на него ногами. Сделал еще шаг на последнее весло и, уже запрыгивая на борт, опять поскользнулся и упал в Днепр. От души хохотали встречающие кияне, заразительно смеялись даны, вытащившие князя из днепровской водицы.

      – Славься, Владимир! Славься, Владимир! Славься, Владимир! – кричали горожане у причала. Гребцы на снеккаре по команде подняли вверх все двадцать четыре весла. Дюжие молодцы на причале поймали нос ладьи, и прибывшие вышли на доски пристани.

      Растолкав толпу конем, Олаф наконец-то увидел того, к кому так торопился.

      – Здравствуй, Сигурд! – выкрикнул Олаф своему дяде – новгородскому воеводе Сигурду Эйриксону.

      – Здравствуй, Олаф! – так же громко ответил Сигурд своему племяннику – Олафу Трюггвасону.

      Не