Вкус жизни и свободы. Сборник рассказов. Зиновий Львович Коган

болтали только Софа с дочерью. Обе черненькие, гладкие. Для знакомых они ехали на курорт.

      – На обратном пути, – сказала Софа, – сама, Вера, поедешь в плацкарте. Мы поедем с Наташей в купе.

      – Пожадничала, баба.

      – А ты молчи, – оборвала ее Софа. – Не суйся, когда говорят старшие.

      – Лева, сколько стоит купейный билет? – Вера повернулась к сыну.

      – Двадцать три.

      – Так это, дорогая доченька, тебе, мне и Наташе 15 рублей переплаты.

      – Не обеднела б. Зато ехали б как люди.

      – Ты тоже не обеднела бы, – сказал Лева, – если бы сама себе купила билеты.

      – А ты не суйся, – Софа порозовела. – Гавно.

      – Вы уже опять ругаетесь.

      – Сам жаднюга, приезжает к маме, чтоб бесплатно кормили. И еще семью за собой тащит.

      – О, Боже мой, перестаньте. Кругом люди…

      Он раскрыл книгу, снял очки, приблизив страницу к глазам. С верхней полки выглядывал Андрейка.

      – Тебя Шлемик зовут? – спросил его как-то старик в синагоге.

      – Андрей.

      – А как это будет по-еврейски?

      – А так и будет.

      – Не может быть.

      Но было именно так. В кармане у Андрея лежала пластинка-жвачка. Он вез ее дяде Фиме. Фимка что воробушек со связанными крыльями. И как он, бедняга, продолжал жить? И потому нужно привезти Фимке самое лучшее. И, конечно, жвачку. Зимой Андрея угостили двумя пластинками. Одну он тут же изжевал, а вот эту… эту он везет Фимке.

      Земля и поезд поворачивались к солнцу спиной. И, словно в гневе, оно багровело.

      – Я уже второй свой День рождения встречу в тюрьме, – сказала Наташа.

      – Ой, действительно, – засмеялась Вера. – Ровно год, как мы были у Фимы. Бедный сыночек.

      – Он в тысячу раз лучше, чем этот, – сказала Софа, – Фимка рубаха-парень. Та его ж все прямо за русского принимали.

      – Фимочка очень добрый, – сказала Вера. – На каждый мой день рождения дарил подарки. Ты, Левочка, не обижайся, ты такой же мне сын, как и Фимочка, но он добрее тебя. Добрее.

      – Та-а! – воскликнула Софа. – Это такой жаднюга! Он за копейку удавится. А уж чтоб прислал родным что…

      – Я вам разве на Пасху не присылаю мацу?

      И Вера сказала, краснея:

      – Ой, я забыла, правда-правда.

      Поезд пересекал Украину, и, убежав от заката, нырнул в августовскую ночь. Дрогобыч. На асфальте чернели лужи. Из электрички выпрыгивали рабочие и бежали к автобусу.

      – А лагерь скоро будет? – тихо спросил Андрей.

      – Боишься?

      Кивнул.

      – Ну, ничего, ради Фимочки…

      – А мы будем жить в тюрьме?

      – В гостинице. Только решетки на окнах.

      – Кругом решетки?

      – Не знаю…

      Не знал Лева даже того, как выглядел брат. Тискал-жалел маленького, дарил книги повзрослевшему. А кто он – Фимка? «Кто он – Фимка?» – такого вопроса не возникало.