Чужая дочь. Елена Арсеньева

нянечка, спуская девочку с рук.

      Она смотрела насупившись, потом вдруг протянула Говорову куклу. Тот взял. Девочка подавала ему еще какие-то нелепые самодельные игрушки, которые лежали на кровати. Игрушки валились у Михаила из рук, так ему хотелось обнять дочь. А она, улыбаясь, вдруг полезла к нему на колени, как котенок, цепляясь за шинель.

      Заведующая подняла упавшую палку.

      – Ой, ручки какие холодные, – прошептал Говоров и, сдернув шинель, укутал в нее девочку.

      Зазвенели медали, ордена – немало их собралось на груди Говорова, пока шел он военными дорогами! – и Лиля с любопытством уставилась на них.

      Тряпичная кукла была забыта.

      И Говоров всей душой пожелал, чтобы она так же быстро забыла и детдом, и все свои невзгоды.

      Держа в охапке шинель, в которой шевелилась эта светлоглазая, отчаянно любимая девочка, Говоров пошел к выходу, приговаривая на все четыре стороны:

      – Спасибо! Спасибо!

      Заведующая спешила следом, хотела что-то сказать.

      И Говоров вдруг испугался, что дочку ему не отдадут, ринулся со всех ног, бормоча:

      – Спасибо! Спасибо! Мы сейчас домой поедем! Домой!

      Заведующая протягивала ему палку, а Говоров и думать о ней забыл.

      И все же она донесла и палку, и куклу до машины. Рана есть рана, палка пригодится. И кукла пригодится! Пока новую сошьют… В магазинах-то еще когда-а можно будет кукол купить!

      «Виллис» умчался от детдома с такой скоростью, словно вез похищенное сокровище. Водитель Говорова, правда, крикнул вытянувшимся в воротах «часовым»: «Вольно!» – но Говоров как уткнулся лицом в беленький платочек на голове своей дочери, так и не поднимал головы.

      Он дышал на ее головенку, прижимал к себе. Все казалось, что Лиле еще холодно.

      Ну ничего! Теперь ей всегда будет тепло! Теперь у нее есть отец, который и согреет, и защитит от всех бед и невзгод.

      А мама?..

      Ну и мама у нее теперь есть!

      Только маму зовут не Тася, а Рита.

      Маргарита.

* * *

      Маргарита Говорова сидела перед зеркалом и осторожно снимала папильотки. Ее голова вся была в маленьких аккуратненьких беленьких бантиках, ведь папильотки – это не что иное, как самые обыкновенные узенькие тряпочки.

      Ничего не поделаешь, мода требует, чтобы на лбу и на макушке волосы были завиты и уложены валиком, а сзади распущены по плечам. Или вообще закручены в узел и прикрыты сеточкой.

      Волосы у Маргариты красивые, светлые, даже немножко золотистые, но гладкие, поэтому ежевечернее и ежеутреннее сидение перед зеркалом стало ее многолетней привычкой. Немножко утомительной, но что же делать, такова женская доля! Чтобы быть красивой, надо страдать, это всем известно.

      Одна Маргаритина сослуживица с пеной у рта уверяла, что кудри на скрученных в трубочку бумажках от конфет получаются лучше, крепче и дольше держатся.

      Маргарита не спорила. Конечно, лучше! Конечно, крепче! Конечно, держатся дольше! Но какие в нынешние времена могут быть фантики?! А накручивать волосы на кусочки газеты Маргарита