Несломленная. Елена Докич

не удалось. Я хочу все ей рассказать. Хочу разреветься и поведать ей о том аде, через который я прошла. Но он же меня убьет. Поэтому я как обычно говорю:

      – Все нормально.

      Вскоре вопросы повторяются – на этот раз в суде. Несколько предыдущих дней отец тренировал меня в ответах и продолжает даже в автобусе уже по пути в суд. Он хочет быть уверен, что я не расколюсь перед судьей.

      – Скажешь, что я просто на тебя кричал. Мы просто разговаривали, Елена, – велит он.

      Мы первые в очереди. Я захожу в зал все с тем же каменным лицом.

      Я вру судье. Говорю, что ничего не было. Что он меня не бил. На меня пытаются надавить, но я кремень. Меня не запугать.

      Я защищаю папу, потому что боюсь его. Он внушил нам, что без него мы не выживем. Что он наша единственная путевка в жизнь и что, скажи мы хоть слово против него, мы будем предателями. В его глазах это непростительно, потому что есть «мы», а есть «все остальные».

      Все обвинения сняты.

      Через день я уже в «Мельбурн-Парке», где начинается юниорский Australian Open-1998. Стоит обычная для Виктории адская январская жара, и на зеленом корте Rebound Ace можно жарить яичницу. Я в третий раз выступаю на юниорском «Шлеме» и уверенно обыгрываю соперниц, по пути в полуфинал уступая всего несколько геймов. Отец недоволен, когда я не выхожу в финал, но в этот раз он меня не избивает. Он раскаивается в том, что произошло в «Брюс Каунти».

      На мой полуфинал приходят люди из спортивного агентства Advantage International. Один из них, Иван Брикси, обращается ко мне после матча, и мы с отцом соглашаемся на встречу с Advantage в Сиднее. Через несколько дней их агенты Роб Айватоглу и Лиза Шэффи приезжают в Фэрфилд. В нашей крохотной гостиной они подробно рассказывают, как будут меня представлять. У них при себе кипа документов, описывающих разные возможности, которые откроются передо мной, если я соглашусь с ними работать: там есть контракты с производителями ракеток и одежды. По ходу наших переговоров я опять выступаю переводчиком между ними и отцом.

      Advantage International предлагает то, что не предложили IMG: денежный аванс. Еще у них есть агент, который говорит на нашем языке: Иван Брикси родом из Чехословакии, и хотя, строго говоря, его и наш языки разные, они достаточно похожи, чтобы мы могли понимать друг друга. Папе это нравится, а деньги становятся решающим фактором. Мы уже на таком финансовом дне, что дальше наскребать по пять центов на автобус до «Уайт Сити» просто невозможно.

      Advantage International предлагает мне трехлетний договор с гарантированным шестизначным годовым доходом – это не считая выплат по спонсорским контрактам. Мы подписываем документы, и Иван Брикси становится моим менеджером. В 14 лет я получаю контракты на ракетки Prince и одежду Nike. У нас наконец появились деньги, но мы не празднуем. Отец вообще редко что-либо празднует, и на этот сорванный куш он тоже едва реагирует. И все же я чувствую его облегчение, потому что на наше пособие и мамину зарплату с хлебозавода жить очень тяжело. Но сам он никак свою радость не выражает.

      Я выбрасываю свою старую выцветшую теннисную сумку. В то же ведро летят и мои убогие тряпки. И дырявые кроссовки