Шеф. Григорий Александрович Шепелев

если думаешь, что Оксана, решив доказать твое здравомыслие, рассказала мне историю этой девушки. Она не упомянула о ней ни словом. О том, что произошло с тобой на горе, я узнал от старика и от Светы. А остальное сам раскопал.

      Олег превратился в слух.

      – Эту девушку звали Нина. Она была невестой того, кто гонялся за тобой по лесу, и подругой Оксаны – настолько близкой, что ближе быть не может. За неделю до свадьбы она привезла трех других подруг на девичник в тот самый дом. Звала и Оксану, но та сказалась больной…

      Олег перебил:

      – Позвольте, я угадаю, что было дальше. В доме она застала своего жениха с Оксаной, причем Оксана бегала голая и орала: «Нинка, прости! Мы любим друг друга!» Обманутая невеста бросилась в лес и повесилась над обрывом. Так?

      – Да – на ремне от сумки, в которой было подвенечное платье. Она хотела покрасоваться в нем на девичнике.

      – Почему ее не догнали?

      Этот вопрос слетел с губ Олега непроизвольно. Он уже знал ответ. Перед ним возникло бледное лицо Нины, обезображенное тремя короткими шрамами. Это были шрамы с руки Оксаны.

      – Когда она выбежала, Оксана схватила нож и стала полосовать себя по руке. Все бросились к ней.

      – Она по образованию – фельдшер, – сказал Олег с тоскливой усмешкой, – ей ли было не знать, что резать вены надо в горячей ванне, иначе кровь свернется и остановится!

      Наступило молчание. Олег жадно разглядывал лицо Нины, таявшее, как изморозь на стекле.

      – Четыре наших собаки наотрез отказались работать в этом лесу, – заговорил следователь, – вели себя одинаково – совершенно не реагируя на команды, рычали, выли, крутились, как заведенные, будто к ним подступали орды чудовищ.

      – Наверное, ветер дул со стороны дома, – предположил Олег.

      – Ну и что?

      – Оксана могла забыть там свои трусы.

      Следователь кивнул, будто эта версия удовлетворила его.

      – Значит ты считаешь – она сознательно добивалась того, что произошло?

      – Вы видели фотографию этой Нины?

      – Видел, и не одну.

      – И как вам ее глаза?

      – Глаза истерички. Я и без фотографии знаю, что любой косой взгляд мог ее толкнуть на самоубийство. Эта попытка была девятой.

      – А вы с Оксаной долго общались?

      – Около четырех часов.

      – И что вам неясно?

      – Мне абсолютно неясно, зачем она таскает с собой ее фотографию.

      – А вот этого я не знаю, – пробормотал Олег и тут же воскликнул, – Знаю! Она не верила в то, что Нина реально склонна к самоубийству и захотела ее унизить: «Ну беги, вешайся! Не повесилась? Значит, восемь попыток были инсценировкой? Значит ты – подлая и трусливая тварь? Ну, живи, живи! Стирай плевки с морды!» Так могло быть.

      – Я думаю, так и было. Кстати, а надпись на фотографии есть, ты не обратил внимание?

      – Есть, – ответил Олег не без колебания, – что-то про язычок и клитор.

      Следователь хихикнул.

      – Да, неспроста она отказалась дать мне на пару дней эту фотографию!

      – А для чего она вам понадобилась?

      – Эксперты