Человек из Прибойа. Книга 1. Максим Дымов

к горизонту, я поспешил собрать сухие ветки, ведь это мои дрова на ночь. На этом острове я бывал пару раз во время погребальных церемоний, оба раза выпали на зиму. Тогда это место казалось мрачным – чёрные стволы деревьев без листьев, мокрый грубый снег, тёмные морские воды выбрасываются на мокрый серый песок, и небо затянуто тучами. Оба раза добраться до острова было не просто из-за больших волн, однажды на обратном пути одна из трёх лодок и вовсе перевернулась. Благодаря воле богов никто не утонул и не погиб от болезни тогда.

      Теперь это чистый, светлый островок. Зелёные травы, ягодники, нижние ветви деревьев аккуратно обрезаны. Чисто и светло, вот только… мёртвые.

      Как только я вошёл в рощу, я увидел висящий на ветке мешок, ткань была старой, через дыры в мешке были видны жёлтые кости. На соседнем дереве был сооружён домик, в нём тоже находились тела. Чуть дальше – пятно выжженной земли, останков и угля не было, но было ясно, что тут жгли погребальный костёр. Остров был совсем не большой, так что мёртвые были на каждом шагу. Старые кости грудами лежали то тут, то там, каждую груду венчал покрытый тонким мхом череп. Так делали когда не хватало места для нового захоронения – старые кости выкапывали и на их место клали свежее тело.

      Я закончил уборку, вынес все собранные ветки на пляж и принялся разводить костёр. На пляже из камней был сложен круг, в котором «вороны» разводили огонь в случае необходимости, рядом лежали куски кремния. Я принялся вызывать огонь. Сквозь стук кремния и шум волн я услышал звуки вёсел. Это был отец, он плыл на рыбацкой лодке. Он сошёл на берег, оставив лодку на мели. За спиной его были сумка и свёрнутая циновка. Он сел рядом.

      – Вся деревня уже говорит? – Я продолжил высекать искру на ворох сухой травы.

      – Все люди собрались у Большого дома, спорят – отпускать вас или нет.

      Очередная искра, упавшая между сухих стеблей травы и тонких полосок бересты, породила струйку дыма, ровно убегавшую к небу, не тревожимую ветром, его не было. Я осторожно подложил тонких ломких веточек, тонкие пальцы едва родившегося огня жадно сжались в кулак, и вот огонь стал набирать силу.

      – А ты почему не там? – спросил я, подкладывая в огонь хворост.

      – А что мне там говорить, что нужно вас отпустить? Я не думаю так. Говорить речь за то, что я хочу, значит говорить против тебя, а говорить то, что я не хочу, не буду.

      – Почему ты не хочешь, чтобы мы шли?

      – Ты мой старший сын. Я хочу увидеть твоих детей, слышать о твоих делах. Я не говорил, но я горд за тебя, горд, что мой сын – воин. Но тёмные земли – это большая высота для молодого и неопытного воина, да и для любого другого. Вы не вернётесь. С Небесного ножа видно, что за ущельем на многие дни пути нет поселений, и что дальше – стена гор, на её переход уйдут многие, многие дни, может, месяцы.

      (Небесный клинок – самая высокая вершина в наших землях, находится у северной границы. Взбиравшиеся на неё