Происшествие на Колесе. Несколько моментов из истории борьбы с бесами. Александр Трифонов

и ассистентов, и те тоже начинали раздражаться и злиться на ведущего, о чём ранее, всего лишь передачу назад, никто даже и помыслить не мог. Сейчас же все они принялись шептаться и обмениваться недовольными взглядами, а потом и мнениями, поругивая ведущего за его мелочные придирки, из-за которых, как им казалось, Игра спотыкалась на каждом ходу. Но помимо этого, пока что скрытого, их недовольства, все они уже томились от чрезмерно затянувшейся Игры.

      Профессионалам известно, что запись телепередачи – чрезвычайно кропотливое и длительное дело, и потому от всех её участников требуется терпение и немалая затрата физических сил. Именно поэтому многие уже успели изрядно пресытиться всем происходившим в студии, и ощущение усталости в них изрядно подогревалось творившейся неразберихой. Что уж говорить о зрителях, которые уже расшалились вовсю, предъявляя свои особые требования и зрительские пристрастия.

      И, таким образом, в этот трудный и очень досадный момент внезапной остановки Игры вследствие сбоя в работе Колеса желаний, такого неожиданного и непонятного, увы, и среди зрителей тоже, к сожалению, наблюдались чрезмерное возбуждение и распущенность. Этому в немалой степени способствовал гадажжёновский приятель (при более пристальном взгляде на которого любой бы человек, по нелепой случайности вдруг очутившийся здесь, в студии, и едва ли глубоко осведомленный в зоологии и с формами жизни, существующими у нас на Земле, отнёс бы его по первому взгляду к неким малоизвестным науке человекоподобным существам, лишь отдалённо напоминающим человека). Это полуразумное существо тем не менее сумело воспользоваться внезапной заминкой в Игре и временным замешательством в умах ответственного персонала, а также возникшей сейчас же неразберихой в рядах зрителей, принялось вести себя всё более и более разнузданно и до странности дико. Существо это явно злонамеренно старалось ещё более усилить возникшую неразбериху и сгустить тяжёлую атмосферу в студии. Повинуясь явно сидевшему в нём какому-то звериному инстинкту, он принялся издавать невозможные и трудно терпимые дикие крики, довольно близко имитирующие завывания гиены. Но этого ему показалось мало, и он начал вскоре ещё и сопровождать их столь же необузданными прыжками, явно стремясь увлечь и посильнее раззадорить этим диким занятием зрителей. И они в самом деле вскоре переняли эту заразу дикого буйства, сочтя её за образец нормального поведения, и тоже принялись прыгать и изо всех сил надрывать свои связки, без сомнения уверенные, что только таким безобразным способом им и следует поддерживать своего любимца. Без сомнения, каковым для них был этот вконец распоясавшийся наглец и хам Гадажжёнов. Однако уже вскоре это безумное занятие показалось им слишком утомительным, и тогда они, подустав от своих расхристанных прыжков, принялись за другое, взявшись орать и требовать у руководства студии немедленно принять неотложные меры:

      – Менять,