Резидент. Василий Вячеславович Боярков

сладок сделался удел.

      В мечтах в тебя я стал влюбляться,

      С тех пор, как облик лишь узрел.

      Ты воплощаешь смысл жизни,

      На радость счастье создана,

      Тебе готов отдать полжизни,

      И в общем, гибель не страшна!

      Ты так прекрасна, что нет силы,

      Очарованье передать пером,

      И представляя образ милый,

      В мечтаньях уплывать притом!

      Твой голос, так ласкает сердце,

      Как летний легкий ветерок,

      Глаза поманят, словно в детство,

      Напомнят про любви урок!

      Улыбка просто очарует,

      Во взгляде можно утонуть,

      Густые волосы волнуют,

      В объятьях хочется заснуть!

      Действительно, подобной красоты никогда ранее мне в своей жизни видеть не приходилось, хотя – если быть честным – повидал я немало. Сев ожидать в приемной, я украдкой принялся разглядывать объект своего вожделения. На вид ей было не более двадцати пяти лет. Ее большие невинные синие с отливами глазки словно, светились теплом, добротой и нежностью. Подвижный коралловый ротик также подчеркивал ее миловидность. Густые, элегантно спадающие на лоб, вьющиеся каштановые волосы, она захватила сзади в хвост и украсила красной лентой. Среди женщин, одетых в серый строгий костюм, она была единственной, которая могла похвастаться таким ярким украшением. В лице ее все еще таилось что-то наивное и детское, и несмотря на ее яркую женственность, щеки ее иной раз наводили на мысль о двенадцатилетней девочке, сияющие глаза – о девятилетней, а изгиб рта – о пятилетней крошке. Ее лицо – овальное лицо красивой молодой женщины – такой божественной чистоты и свежести, что невольно глядя на него рождалась мысль, что перед тобой находится Ангел – поразительной невинности – казавшийся существом воистину неземным. Она была невысока ростом, но казалась высокой – так строен был ее стан. Она была смугла, но нетрудно было догадаться, что днем у ее кожи появлялся чудесный золотистый оттенок. Маленькие восхитительные ножки удобно помещались в узких изящных туфельках на невысоком каблучке, и виднелись из-под чуть выше обычного – для строгих костюмов – укороченной юбочки, что само по себе ничуть не оттеняло впечатления о ее исключительной безгрешности, а напротив добавляло ей непревзойденную волшебную привлекательность.

      Мои возвышенные помыслы были прерваны серой действительностью. Дверь кабинета открылась, из нее вышел мужчина в сопровождении хозяина автосалона. Проводив гостя до входной двери в приемную, Туркаев, возвращаясь, обратил внимание на меня, и узнав о цели моего визита, предложил пройти к нему. Не буду останавливаться на том, что во владельце автосалона я сразу же признал человека стрелявшего в Александра Карелина, однако я прибыл сюда не за вендеттой, а продолжал продвигаться к разгадке, кто же все-таки набрался наглости, и имеет жгучее желание, стащить государственную валюту? Я был уверен, что во время убийства, Туркаев меня не видел, так как он с такой поспешностью