Разум сердца. Знание, интеллект и мудрость в суфизме. Леонид Тираспольский

разум, но теперь это высший разум, он преображен светом любви и неотличим от нее. По-настоящему знать что-то можно, только если это любишь. А любить можно только то, что знаешь: по словам Ибн 'Араби, «лишь знание скрепляет неразлучно».

      Суфизм принимает самые разные формы. Некоторые суфии акцентируют внимание на любви, другие – на познании; иногда важна опьяненность, иногда – трезвость. Разнообразие подходов делает традицию живой и позволяет отвечать на запросы самых разных искателей в рамках многообразных культур и соответствовать различным психологическим типам. При этом бóльшим спросом как на Западе, так и на Востоке пользуется, конечно, опьяненный суфизм, а трезвые учения вызывают интерес лишь у более склонной к умственным усилиям и, соответственно, малочисленной части публики. Поэтому образ так называемого «истинного суфизма» часто, хотя и без должных на то оснований, связывается исключительно с опьянением.

      Но даже в случае Руми, при всей его опьяненности и критическом отношении к рассудку, нужно иметь в виду, что «критику разума не следует вырывать из контекста учений Руми, где разум играет важную и позитивную роль. Разум – необходимая подготовка к Любви и проводник человека к вратам Божьего святилища, так же как Гавриил был необходимым проводником в мирадже [вознесении на небо. – Л.Т.] Пророка. Тем не менее последний этап путешествия может быть пройден только “на ногах” Любви…»[75] Последний этап путешествия – фана. Теперь страннику нужно возвращаться в мир, и это – бака, новая жизнь, пребывание в Боге, подразумевающее разумность и мудрость.

      18. Отрицание рассудочности в персидской суфийской поэзии

      Поэт в Иране, как и в России, – больше, чем поэт, он – пророк. Даже в наше время практически в любом иранском доме можно найти томик Хафиза, используемый для гадания. Дивану Хафиза многочисленные легенды приписывают магическую силу[76].

      Руми и Хафиз оказали огромное, мало с чем сравнимое влияние на персидскую культуру. Поэтическая метафора опьянения и отказа от разума (именно поэтическая, призыв отказаться от разума в прозаических текстах найти довольно сложно), безумия влюбленного, стала восприниматься несведущими людьми буквально; она, так сказать, узурпировала дискурс. Не постижение, требующее в том числе интеллектуального усилия, а чувства чаще получали печать одобрения. Понятно, что не каждому дервишу по силам глубокие размышления, но проблема тут в ограниченности конкретного человека, а вовсе не в бесполезности мысли. По словам Рузбихана, «мысль для обычного человека – ныряние в море иллюзий, тогда как размышление избранных – погружение в океан постижения»[77].

      Откуда в поэзии Хафиза неприязнь к рассудку? Рассудок для него связывается с догматизмом, ортодоксией, показным благочестием. Причем неприязнь вызывают суфии и аскеты, а идеал представляют ринды – гуляки, вольные странники, вольнодумцы.

      «Суфийская обитель [ханака], как и мечеть, в газелях Хафиза является локусом

75

Читтик У.К. В поисках скрытого смысла. Суфийский путь любви. С. 248.

76

Пригарина Н., Чалисова Н., Русанов Н. Хафиз. Газели в филологическом переводе. Ч. 1. М.: РГГУ, 2012. C. 22.

77

Цит. по: Нурбахш Дж. Путь. С.170.