Весь этот свет. Сара Пэйнтер

знала, что эти птицы ненастоящие, и знала, что они никоим образом не могут предвещать смерть. Мое личное дело включало в себя несколько законченных курсов по психологии, и я не считала себя глупой. Я знала – это скорее симптом сильной душевной травмы или признак начинающейся шизофрении, чем парапсихологическое явление. Я знала, что, увидев эту птицу, стала связывать одно плохое событие с другим, как ребенок соединяет точки, чтобы получилась картинка. Я знала, что людям свойственно выстраивать алгоритмы, связывать причину и следствие, и что когнитивные искажения означают подсознательное отрицание факторов, не отвечающих нашим гипотезам; другими словами, когда мне прежде мерещились птицы, ничего плохого не случалось.

      Но главное, я знала, что способности предвидеть будущее не существует и считать этих птиц плохим предзнаменованием – нелепый предрассудок. И в то же самое время я всем сердцем в него верила.

      Я была не безумнее всех остальных, я понимала разницу между реальностью и вымыслом, но вместе с тем я понимала – в глубине души, – что вскоре случится нечто ужасное.

      Грейс. Август 1938-го

      Грейс коснулась брошки в форме синей птицы, приколотой к отвороту пиджака, и изо всех сил постаралась не думать, что будет, если женщина по ту сторону стола отправит ее домой.

      – Ты слишком молода, – сказала главная медсестра Кларк. – Я не потерплю глупостей.

      Грейс подавила в себе желание улыбнуться. Нужно было всеми силами показать, что она совсем не глупа. Главная медсестра оглядела ее с головы до ног, медленно, словно выбирала корову на рынке.

      – Но, по крайней мере, у тебя приличные туфли.

      Грейс посмотрела на свои коричневые кожаные башмаки и решила не говорить, что это ее единственная пара обуви.

      – Всегда в первую очередь смотри на обувь, – велела главная медсестра. – По крайней мере видно, что ты из порядочной семьи. Это уже кое-что.

      – Я очень порядочная, – сказала Грейс, и желание улыбнуться пропало. Порядочная девушка. Такой характеристики она не заслуживала.

      Главная медсестра посмотрела так, словно фыркнула бы, не будь это ниже ее достоинства. Потом сказала: «Хмм» и принялась разглядывать лист бумаги.

      – Я трудолюбивая, – сказала Грейс. Она уже показала главной медсестре рекомендательные письма. Она не знала, где мать их взяла, знала только, что они стали частью торопливых приготовлений прошедших двух недель. Подняв глаза, главная медсестра чуть заметно улыбнулась.

      – Хочется верить. Но дело в том, что каждая девушка, приходя сюда, говорит мне в точности то же самое. – Теперь она смотрела на Грейс не моргая.

      Грейс молчала. Она старалась не думать о том, как вела себя мать в это утро, старалась не выйти из того оцепенения, которое чувствовала. Простившись с ней лишь у двери, мать протянула руку, но не для прощального объятия, как на мгновенье показалось Грейс, а только чтобы пригладить волосы.

      Недолго поразмыслив в молчании,