Твои грязные правила. Виолетта Роман

хорошая, разве не знаешь, что у ребенка режим должен быть? А ты ее таскаешь по вертепам.

      – Я не в вертепах пропадаю, я на работу вышла, а Соня у подруги ночевала. Разве я могу ее на тебя оставить?

      – О, я ж говорила: вертеп! – ухмыляется довольно. – Где ж еще ночью-то работать можно? Да и куда тебя возьмут, кроме публичного дома?

      – Замолчи! – не выдержав, кричу на нее. Не хочу больше слышать ее, не хочу с ней говорить. Пока все нервы не вытреплет, не успокоится. Я знаю, чего она добивается. Доведет меня до истерики, а сама со спокойной душой уйдет в свою комнату. Эта женщина – настоящий вампир. И сейчас у нее наконец-то получилось вывести меня на эмоции.

      – Говорила тебе, куда рожаешь, иди, аборт делай, дура! Не послушала, теперь расплачиваешься за отсутствие мозгов! – кричит она, пока я лихорадочно переодеваю малышку, намереваясь уйти из этого дома.

      – Это не мозги, бабушка, это называется любовь. Соня – моя дочь, и мне плевать, как трудно будет в жизни, ни за что ее не брошу, – понимаю, что глупо что-либо отвечать ей, но не могу удержаться. Слезы душат от того, насколько несправедливы ее слова. Справившись с одеждой, беру дочку на руки и, протиснувшись между стеной и перегородившей путь бабушкой, выхожу в коридор. Но женщина и не думает отступать.

      – Скажи спасибо, что я еще в органы опеки на тебя не донесла! – выскочив вслед за нами, кричит. – Шалава ты подзаборная! Если продолжишь в том же духе, сдам ребенка в детский дом, хоть там ее уму-разуму научат!

      Не желая дослушивать ее оскорбления, выхожу из квартиры, от всей души хлопнув напоследок дверью. Внутри настоящее цунами: меня трясет, хочется зарыдать в голос. Остановившись на лестничной площадке, держу за руку Соню, прикрыв глаза и делая несколько успокоительных вдохов. Я знаю, что рыдать бесполезно. Пробовала, и не раз. Кроме больной головы, это не приносит ничего. Все, что я могу сделать – постараться поскорей заработать денег, чтобы сбежать из этой клетки. Больше мне надеяться не на кого. Так уж сложилось, что в этом долбаном мире никто никогда не заступится за меня.

      ***

      – Алин, я приеду часа в два ночи. Вас уже не стану будить, заберу Соню завтра утром, – разуваю малышку в прихожей соседки. Алина кивает, но выражение лица у нее не слишком довольное.

      – Лейла, сегодня без проблем, но имей в виду, на следующей неделе Витя будет дома. У него какие-то трудности с документами – будет их решать. При всем своем желании не смогу Соню оставить. Ты ведь знаешь мужа, – в ее голосе проскальзывает неловкость.

      – Все в порядке, я что-нибудь придумаю, ты и так меня то и дело выручаешь, – улыбнувшись, благодарно сжимаю ее плечо. – Вот, держи, здесь ужин: тефтели с макаронами и немного фруктов, – протягиваю девушке пакет с приготовленной едой.

      – Могла бы и не волноваться. Я бы покормила ее, – хмурится Алина.

      – Это было бы совсем наглостью, – поцеловав малышку, отпускаю ее в комнату. Попрощавшись с соседкой, выбегаю на улицу. До смены всего сорок минут, а мне еще добраться надо.

      ***

      – Привет,