Для того, кто умеет слушать. Любовь Александровна Винк

ответить. Никто не называл меня Колокольчиком уже столько лет. Мои волосы теперь в мелкую проседь, на переносице первые морщины, мне за тридцать. Почти десять лет с того лета, как я ушел под утро из той беседки один, и за все это время больше ни разу туда не приходил.

      Я не мог прийти туда больше ни с кем, я не мог окликнуть ее сейчас. Так зачем тогда я здесь? Стою растерянный у ее дома на обрыве, будто мальчишка-юнец вглядываюсь в окна, пытаясь отгадать какое из них ее.

      «Так зачем тогда я здесь? Зачем-зачем…», – раздумываю я, прохаживаясь меж книжных полок огромного книжного магазина. Среди любимых авторов и тех, от которых я засыпаю, целый шкаф бестселлеров и полки-полки неизвестных мне фамилий. Сначала я иду по своим авторам, потом ведусь на обложки, книгу с таким названием просто невозможно не открыть и я открываю, листаю, фраза тут, фраза там, как хорошо написано. Так я ищу свои книги, иногда мне кажется, что это чистой воды алхимия – среди тысячи книг найти свою неизвестную доселе, но понятную с первых строк.

      Иногда я вижу, как моя книга стоит одна среди всех этих гигантов, огромных, не-до-ся-гае-мых! Зачем я здесь? Тут уже и так много. А я что, я – немного. Мне так кажется, мне так мама сказала, и еще муж – текст как текст, рассказ как рассказ. «Слишком много буков» – помните такую фразу, у меня от нее ноги мерзнут.

      Однако я был тут и мне казалось, это было самое верное место для меня. Я замерз, от ветра скрипели качели, тоненько так скрипели, вода в реке была темно-синей, шел пароход. Ничто в этом мире не менялось от моего присутствия здесь. Кроме меня самого.

      Кроме квартиры на третьем этаже и стоящей у окна женщины. Она сразу узнала его, а может и не сразу, только на остановке. Но она не могла выказать себя ни беглым взглядом, ни тем более приветствием. Настолько бестелесным был его образ, настолько жил в ней, что ей казалось – заговорить с ним теперь, будто заговорить с призраком. Всю дорогу домой, она чувствовала его рядом, ей для этого даже не стоило оборачиваться. Она чувствовала его на лесной дорожке, на выложенной ровными рядами брусчатке, при переходе через дорогу, у гастронома, где она столько лет покупала продукты, около детской площадки, на которой она знала каждый камень. Когда подъездная дверь закрылась за ней, она почувствовала, как он остановился. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он догнал ее, назвал по имени, начал разговор первым, и в то же время это страшило ее невероятно.

      Она зашла домой, помогла переодеться сыну, переоделась сама, выглянула в окно – он был там. Она вымыла руки, поставила на плиту ужин, выгрузила посудомойку, выглянула в окно – он был там. Она запустила стирку, открыла рабочий ноутбук, просмотрела почту и выглянула в окно. Она могла и не смотреть, она точно знала – он там. Зачем он здесь? Почему не уходит? Это были очевидные вопросы, которые она должна была задать себе. Но ей не хотелось этих вопросов, ей просто хотелось, чтобы он не уходил.