Звезда Маир. Константин Владиславович Рыжов

и недоступных реальностей…»

      Пальцы Мын-ли задвигались быстрее, темп музыки стал постепенно нарастать, и прежнее изображение сменилось другим. Вместо ярких красок явилась чернота. Потом по ту сторону поверхности зеркала, то приближаясь к ней, то удаляясь (словно комары перед натянутой в окне сеткой), замелькали мириады крохотных светлячков. Порой один из них замирал на минутку и словно заглядывал в их мир. И тогда открывалось, что это никакой не светлячок, а ребеночек с маленькими ручками и ножками, озаренный золотистым сиянием. Мелодия Мын-ли сразу делалась мягче и призывнее. «Отбрось все сомнения, – пели струны, – и ступай к нам». Но призыв долго не находил отклика.

      Постепенно рой светлячков по ту строну зеркала начала редеть. Уставшая Мын-ли уже в сотый раз наигрывала призывный мотив. На ее широком, скуластом лице застыло выражение мольбы и надежды. Внезапно Анжелика приметила еще один огонек. Он был крупнее остальных и, в его движении ощущалась несвойственная другим душам уверенность. Словно повинуясь властному зову, он быстро промчался сквозь клубящуюся тьму, на мгновение замер перед магическим зеркалом, а потом решительно преодолел границу, разделяющую две стороны реальности. Мать Зенобия радостно воскликнула: «Наконец-то!». Мын-ли оставила арфу, и обе они поспешили к зеркалу, поверхность которого постепенно теряла свою прозрачность и вновь делалась зеркальной. На лотке перед ними лежала крупная девочка лет трех или даже четырех с непропорционально огромной головой, высоким выпуклым лбом, узкими темными глазами и с острыми, как у собаки ушами. Волосы у нее были огненно-рыжие и нелепо торчали в разные стороны. Никогда прежде Анжелике не доводилось видеть подобных детей! Мать Зенобия была смущена не меньше ее. Дважды она прикладывала ладонь к груди и к голове вновь явившейся, закрывала глаза и что-то шептала про себя.