Наш Степан Сергеевич. Зоя Криминская

Я должна была восхититься червяком. Я восхитилась. Потом пришлось подержать его в руке. Я подержала, но созналась, что не очень люблю червяков.

      – Соня любит, – решил Стёпа.

      – Навряд ли.

      – Нет, Соня мне говорила, что очень сильно любит червяков.

      Оставим это сомнительное утверждение на совести Степана.

      – Я съем червяка.

      – Нет, ни в коем случае. Нельзя есть такую гадость.

      – А почему?

      – Он грязный, ты его в земле нашёл.

      – Тогда ты съешь. Помой и съешь.

      – Я не люблю червяков.

      – Тогда я Раде отдам.

      – Хорошо, Рада пусть ест.

      Гуляли по садовому товариществу, Стёпа нашёл красную пластмассовую трубочку, похожую на трубку из шариковой ручки, в которую заливается паста. Несмотря на мои протесты, взял её с собой.

      На дороге лужи, их приходится обходить.

      – Почему здесь лужи маленькие, а там были большие?

      – Там почва неровная, здесь лучше.

      Стёпа подносит найденную трубку ко рту, и наклонятся над лужей. Такое впечатление, что он хочет в неё подуть.

      – Ай-яй, – кричу я. – Нельзя грязную трубку в рот совать!!!

      – А она грязная?

      – Да, ты же её на дороге нашёл.

      – Я приду, её на стол положу.

      – Нельзя находить всякую дрянь на дороге и класть на чистый стол.

      Идём дальше. Стёпа смотрит на лужи.

      – А Рада из них пила.

      – Рада собака, ей можно.

      – Я ей трубочку дал, она из трубочки пила.

      Господи, что только не выдумает человек, когда ему три с половиной года!

      Степан залез на яблоню. Ухватился за тонкую иссохшую ветку, она стала ломаться, он – вопить на весь участок от страха.

      Я прибежала на звук: внук высоко, не достаю даже до кроссовок, прилепился к стволу, уцепился правой ручонкой за сухой ломкий сук, чувствует, как он трещит, и плачет:

      – Ой, боюсь, ой, боюсь.

      Я боюсь вместе с ним: если начнёт падать, то пока долетит до меня, весь издерется о сухие ветки, и не факт, что я его поймаю. Земля в саду, правда, мягкая, покрыта травой, и это утешает.

      – Держись за ствол, за ствол держись, – командую я, оглядывая дерево и обдумывая его путь наверх. Как-то он туда залез, значит, и слезть можно.

      Внук обнял шершавый ствол, прижался к нему, перестал выть от страха.

      – Ногу тяни вниз, ещё вниз, направо, ещё тяни.

      Маленькая нога с задранной штаниной медленно сползла до развилки дерева, укрепилась там. Мальчишка перенес на неё тяжесть тела, высвободил вторую ногу и ухватился руками за толстый сук, расположенный ниже.

      Вторая нога стала спускаться, скользить по стволу, достигла моих поднятых рук, и уже не ища опоры, внук мешко́м свалился мне на руки. Я поймала, поставила на землю.

      Стёпа подергал руками и ногами, проверяя, всё ли в порядке, и ухватился за яблоню, чтобы повторить восхождение, вернее, вползание на её макушку.

      Достигнутый в первый раз результат, видимо, не удовлетворил его. Я разозлилась: даже и спасибо не услышала за спасение, и он снова