Перекрёсток цивилизаций. #04 (170). Ильяс Мукашов

канонической литературы (в частности, конечно, в «Сутра-питаке», или «Корзине наставлений»), – мы можем рассматривать его почти как некий рефрен к главам определённого типа. Снова и снова мы узнаем, как тот или иной великий учитель того времени – брамины или саманы, руководители школ мысли или аскетической практики; короли и рабы; диалектики – мужчины и женщины, – приходили к Великому Учителю, «Несравненному Укротителю заблудших человеческих сердец», – как сказано в древней фразе, – и излагали собственную систему взглядов или действий, требуя от Будды ответа на ту или иную глубинную проблему жизни или мысли; Его объяснения их трудностей, или даже, как нередко бывало, надеясь на то, что они могут превозмочь в споре этого прославленного Выразителя взглядов и учений, столь романтичных и столь противоречащих стандартным идеям философии и религии, преобладавшим в те дни в Индии. Снова и снова мы видим Учителя, использующего в таких случаях argumentum ad hominem5; временно принимая их собственную точку зрения; соглашаясь для начала с любой ближайшей истиной в их заявлениях; и от этих же самых фактов или взглядов, изменяя их направление с интеллектуальным мастерством, являющимся одной из самых привлекательных черт этих старомодных диспутов, Он подводил их к Своему толкованию этих фактов, Своему отражению взглядов, – к какой-то фундаментальной точке Его собственного, столь простого и всё же столь замечательного, Учения; из которой, в качестве отправного пункта, можно было изложить суть Его взглядов на жизнь.

      По всей Индии в те времена было много таких встреч, таких дискуссий между представителями разных взглядов, религиозных и философских; среди этих странствующих религиозных учителей были, как уже отмечалось, женщины-аскеты; и уже стало обычаем, что любая сторона, побеждённая в таком споре, переходила (как правило, с большей частью собственных последователей) в ряды учеников-последователей победителя. Одна дама, запись о встрече которой с Учителем сохранилась, достигла, поистине, такого мастерства в спутывании аргументов всех, кто осмелился ей противостоять, что с гордостью ставила метлу у входа в избу или на зелёную поляну, где разбивала лагерь со своими последователями, как вызов всем, кто пришёл встретиться с нею в этой публичной словесной баталии! Но, как уже было сказано, столь велико было мастерство Будды в этих диспутах, что, не поддаваясь обычному ходу насильственного отрицания исходных утверждений, предложенных соперником, он чаще всего сам принимал эти утверждения в качестве отправной точки; и, без единого намёка на горечь и злобу, столь чуждые Его природе ещё до того, как Он достиг состояния Буддовости, он использовал фразеологию и образ мысли своего собеседника, где это возможно, и так подводил его к Своему собственному светлому Учению. И снова и снова мы видим в конце Его речи, как бывшие Его противники – удивляясь простоте и очевидной истине этого нового Учения; в восторге от этого потрясающего очарования Его присутствия, – заканчивали спор, простираясь и приветствуя Будду; плача со словами той фразы, о которой я говорил: «Это замечательно, это чудесно, о благословенный Господь! Как если бы человек

5

(лат.) – «аргумент к человеку».