Просто вместе. Анна Гавальда

меня смириться, этого я сделать не могу.

      – Псарня, умиральня, богадельня… Почему бы тебе не называть это место «пансионом»?

      – Потому что я знаю, чем все закончится…

      – Не говори так, есть очень хорошие дома для престарелых. Мать моего мужа…

      – А вы, Ивонна? Не могли бы вы взять уход за ней на себя? Я буду вам платить… Сколько скажете…

      – Спасибо, мальчик, но я слишком стара. Я просто не могу взвалить на себя такую ответственность, мне ведь нужно ухаживать за Жильбером… А потом, Полетта должна быть под наблюдением врача…

      – Я думал, вы подруги.

      – Так и есть.

      – Она ваш друг, но вы не моргнув глазом толкаете ее в могилу…

      – Немедленно возьми свои слова назад, Франк!

      – Все вы одинаковы… Вы, моя мать, да и все остальные! Говорите, что любите, но как только доходит до дела, линяете…

      – Прошу тебя, не ставь меня на одну доску со своей матерью! Только не это! Какой же ты неблагодарный, мой мальчик… Неблагодарный и злой!

      Она повесила трубку.

      Было всего три часа дня, но Франк знал, что не заснет.

      Он выдохся.

      Он стукнул кулаком по столу, долбанул по стене, пнул все, что оказалось в пределах досягаемости…

      Надел спортивный костюм и отправился бегать, но вынужден был приземлиться на первую же скамейку.

      Сначала он слабо вскрикнул, будто его ущипнули, и вдруг почувствовал, что разваливается на части. Задрожал весь с головы до ног, в груди что-то защемило и прорвалось громким рыданием. Он не хотел, не хотел, будь все трижды проклято, но справиться с собой не мог. Он плакал, как ребенок, как несчастный дурак, как человек, собравшийся закопать в землю единственное в этом гребаном мире существо, любившее его. И которое любил он сам.

      Он весь съежился, раздавленный горем, весь в слезах и соплях.

      Когда он наконец понял, что ничего не может с собой поделать, он обмотал свитер вокруг головы и скрестил на груди руки.

      Ему было больно, холодно и стыдно.

      Он стоял под душем, закрыв глаза и подставив лицо, пока не кончилась горячая вода. Он боялся взглянуть на свое отражение в зеркале и порезался, бреясь вслепую. Он не хотел ни о чем думать. Не сейчас. Ему с трудом удалось взять себя в руки, и стоит хоть чуть-чуть дать слабину, как снова тысячи воспоминаний хлынут в голову. Свою бабулю он никогда в жизни не видел ни в каком другом месте, кроме этого дома. Утром в саду, все остальное время – на кухне, а вечером – сидящей у его кровати…

      Ребенком он страдал бессонницей, а когда засыпал, ему снились кошмары, он кричал, звал бабушку, клялся, что, стоит ей закрыть дверь, как его ноги проваливаются в дыру и ему приходится цепляться за спинку кровати, чтобы удержаться и не упасть в эту дыру. Учителя рекомендовали Полетте показать мальчика психологу, соседи сочувственно качали головами и советовали отвести Франка к костоправу, чтобы тот поставил ему мозги на место. Муж Полетты, дед Франка, каждый раз пытался помешать ей бежать по первому зову в комнату внука. «Ты его балуешь! – так