Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван». Дмитрий Янковский

вобрало в себя все неприятности, случившиеся со мной за два года. Включая и горечь расставания с Лесей. В кармане грязной рубашки осталась фотография, на которой мы с ребятами сгрудились в парке, – я, Леська, Вовик Лукич, Милка и Рита с Вадиком. Я хотел вытащить снимок, но не решался проявлять телячью нежность при командире.

      – В утилизатор, – рявкнул Жаб, заметив мое замешательство.

      «В утилизатор так в утилизатор», – подумал я.

      Сердце на миг защемило, но тут же отпустило – я окончательно осознал, что с прошлым меня не связывает более ничего. Скомкав рубашку вместе со снимком, я швырнул ее в контейнер возле стены. В одну реку нельзя войти дважды. Захотелось наголо выбрить всю голову.

      – Разрешите пройти в уборную! – мне показалось уместным вновь перейти на язык уставных фраз. Слезы подступали к глазам.

      – Ступай. Бритва есть?

      – Так точно! – я хлопнул себя по карману.

      – Тогда вперед, охотник!

      – Есть!

      За черту горизонта

      Когда я смывал остатки мыла со своей гладко выбритой головы, кто-то с шорохом протиснулся в приоткрытую дверь туалета. Отфыркавшись, я разглядел рядом Паса.

      – Извини, – он неуверенно пожал плечами и потер переносицу. – Жаб меня вызвал и сообщил, что забирает нас с тобой на свою базу в качестве пополнения.

      – Знаю. – Я закрыл кран.

      – Он сказал, что база очень спокойная.

      Мне было трудно понять, какие эмоции вызвало у него это известие.

      – Это правда, – ответил я.

      – Почему ты попросил именно меня? – Пас остановил на мне изучающий взгляд.

      – Ты что, откажешься отправиться в спокойное место без Влада?

      – Нет. Спасибо. – Он снова опустил взгляд. – Но я был уверен, что ты возненавидишь меня после того, что случилось.

      – Сделанного не вернешь, – миролюбиво отмахнулся я. – Это мелочи по сравнению с глубиной океана.

      – Да, – ответил Пас, поднимая взгляд.

      В его глазах я заметил огонек решимости.

      – Хочешь, я тоже побрею голову? – внезапно предложил он.

      – Зачем? – удивился я.

      – Тогда над тобой никто не будет смеяться. Как будто в учебке был карантин, и весь выпуск заставили выбриться наголо.

      – Как хочешь, – я не знал, что еще можно на это ответить.

      – Тогда подожди в коридоре, ладно? – Он вынул из кармана футляр с бритвой.

      Я пожал плечами и вышел.

      Неподалеку, за пультом дежурного, сидел на телефоне младший курсант. Судя по двум желтым нашивкам на рукаве, до выпуска ему оставался еще год. Он украдкой бросил на меня взгляд, в котором не было и тени насмешки, и я отвернулся, сделав вид, будто разглядываю плакаты со схемой кровообращения в жаберных полостях сверхглубинных скафандров. Неуверенность в моей душе сменилась жаждой перемен и восторгом ожидающей впереди стихии.

      «Барракуда меня дери! – подумалось под нарастающие удары сердца. – Скоро я буду стоять на палубе посреди океана!»

      В коридор вышел Пас. Уши на его выбритой голове