Екатерина Великая. Портрет женщины. Роберт К. Мэсси

с ней не очень хорошо обращались дома. Однажды, находясь в Ярославле, она сбежала в дом мадам Пушкиной, жены губернатора Ярославля, объяснив это тем, что родители запретили ей принимать православную веру. Пушкина привезла принцессу в Москву и представила императрице. Елизавета приободрила молодую женщину и стала ее крестной матерью во время крещения, а также назначила одной из фрейлин и предоставила жилье. Месье Чоглоков опекал принцессу, потому что в его юные годы, когда отец принцессы был у власти, он поспособствовал карьере старшего брата Чоглокова, назначив его в конную гвардию.

      Попав в свиту великого князя и каждый день играя в карты с Екатериной и Петром, принцесса Курляндская вела себя с большой осмотрительностью. Она хорошо думала, прежде чем что-то сказать, старалась угодить каждому, и Екатерина замечала, что «ее ум заставлял забывать о недостатках ее внешности». В глазах Петра она обладала еще одним дополнительным преимуществом – она была немкой, а не русской. Принцесса предпочитала говорить по-немецки и общалась с Петром и Екатериной только на этом языке, таким образом, отгораживаясь от окружавших их людей. Это еще больше привлекало к ней Петра, и он начал оказывать ей особые знаки внимания. Если она обедала одна, то Петр посылал ей вино со своего стола, когда же он получил новую гренадерскую шляпу и армейскую перевязь, то послал их ей, чтобы она могла восхититься его новым приобретением. Ни один из этих поступков не оставался в секрете. «Принцесса Курляндская вела себя просто безупречно в отношении меня, однако ни на секунду не забывала о своих интересах, – говорила Екатерина. – Поэтому эти отношения продолжались».

      Весна 1750 года выдалась неожиданно мягкой. Когда Петр, Екатерина и их свита, в которую теперь входила принцесса Курляндская, отправились в Царское Село 17 марта, было так тепло, что снег уже растаял, и кареты поднимали на дороге облака пыли. В этой сельской идиллической атмосфере молодые люди днем развлекались верховой ездой и охотой, а по вечерам играли в карты. Петр открыто демонстрировал свой интерес к принцессе Курляндской и почти не отходил от нее. Наконец, видя, как бурно развиваются их отношения прямо у нее на глазах, Екатерина почувствовала, что ее самолюбие уязвлено. И хотя прежде она считала ревность недостойным и бесполезным чувством, она призналась, что ей «обидно было, что этого маленького урода предпочитают мне». Однажды вечером она не смогла больше сдерживать свои чувства. Сославшись на головную боль, Екатерина поднялась и покинула комнату. У Екатерины в спальне мадам Владиславова, которая была свидетельницей поведения Петра, сказала ей, что «все были потрясены и возмущены, что эту горбунью предпочитают мне». Со слезами на глазах Екатерина ответила: «Что делать!» Мадам Владиславова раскритиковала вкус Петра касательно женщин, а также за его отношение к Екатерине. Ее тирада, хотя и высказанная в защиту Екатерины, заставила последнюю разрыдаться. Она легла в постель, но как только уснула, появился пьяный Петр.