Свидетель с копытами. Далия Трускиновская

повенчали!

      – Не повенчают.

      – Повенчают! Государыне в ноги брошусь!

      – Да что тебе государыня – Священный синод? Она против закона не пойдет.

      – Братец, ты умный, придумай что-нибудь!

      Ум и решительность Алехана Орлова не раз выручали государыню, но идти против Священного синода – тут требуется большая ловкость.

      – На сколько ты ее старше? – спросил граф.

      – Не все ли равно?

      – Тебе сорок два года, Гриша, опомнись. Чуть не четверть века разницы, оно сейчас ничего, а потом опасно. Найди другую невесту.

      – Уже не могу…

      – Что ты натворил? Она в тягостях?! – воскликнул младший.

      – Нет еще, я ее пальцем не тронул, а она требует. Коли любишь, говорит, пусть меж нами будет все, а людского суда не боюсь, так и говорит!

      – Дурочка она… Пойдем, посмотришь, какого мне красавца из Турции привели, ты такого еще не видывал.

      – Оно и видно, что мы родня, братец. Тебе самого дорогого в свете коня подавай, мне – девицу, на которой повенчаться невозможно! А она говорит – коли явится с прибылью, все дядья и тетки за нее горой встанут, добьются, чтобы нас повенчали.

      Младший Орлов вздохнул.

      – Дитя она еще… Держись от нее подалее, может, твоя дурь и пройдет.

      – Братец, я ведь почему приехал?

      – Сметанного посмотреть? В грехах покаяться?

      – Катенька велела. Когда она при дворе, за ней присмотр, каждый шаг всем известен, когда в Конькове – тоже присмотр. Хоть она и сама себе теперь хозяйка, да у них в Конькове полно баб, наедине нас не оставят. И вот она придумала, чтобы нам тут встретиться. Чтобы сперва я приехал и все тебе объяснил, а дня через три, через четыре, и она – верхом, в мужском наряде! Ехать-то от Конькова до Острова – верст три десятка, не более…

      – Оба вы с ума сбрели! – возмутился Алехан Орлов. – Сводником я еще не был! Вставай, пойдем жеребца смотреть, а про твои шашни и слушать не желаю.

      Он понял замысел этой влюбленной пары: в Острове, где каждый житель только и ищет случая угодить графу Орлову, легко уговорить священника и причт Преображенского храма и тайно повенчаться. Покровительствовать этой затее он не желал. Держать ответ перед Священным синодом – соответственно, тоже не желал. А любовь… Любовь, коли сразу дать ей укорот, побесится и угомонится. Главное – отнестись к ней так, как к жеребчику-неуку, без всяких душевных тонкостей.

      Младший брат не ведал того кипения крови, которое так усложняло жизнь старшему.

      Волей-неволей Гришка поплелся за младшим братом, оценил стати гулявшего в загоне Сметанного, потом Василий пришел за ними, чтобы доложить: кушанье подано.

      Что это такое было, обед или ужин, они сами не знали, а за столом сидели часа четыре, не менее. И былое вспоминали, и старший брат пытался достучаться до каменного сердца младшего брата. Когда оба по случаю встречи малость злоупотребили рейнвейном, бургундским и португальским винами, их приятную беседу нарушил Василий:

      – Ваше сиятельство, два путника на ночлег просятся.

      – Вели