Командировка. Борис Яроцкий

Ажипа вылез из глубокого кожаного кресла, по-медвежьи облапил школьного товарища.

      – Ты що? – И сразу перешел на русский: – С того света?

      – Точно! С Нового.

      – А мы тебя, не обижайся, похоронили. Кто-то сбрехал, что ты утонул. Вместе с судном. Был слух, ты там вроде бы плавал лекарем.

      – А слух откуда?

      – Байку эту привезли из Одессы. Тут наши паны ездили за опытом – на халявную выпивку. – Славко Тарасович нажал кнопку. Появилась из-за портьеры юная длинноногая секретарша.

      – Слухаю, Славко Тарасович.

      – Приема больше не будет. Тут ко мне по делу один важный добродий, – показал на посетителя.

      – Добродий бажае чай чи каву? – спросила секретарша.

      – Кофе, – сказал Иван Григорьевич.

      Утопая каблучками в цветастом ковре, секретарша скрылась за портьерой.

      Несколько лет назад, как объяснил Славко Тарасович, в этом кабинете был другой хозяин – первый секретарь горкома партии. Уже тогда на его место метил Ажипа-младший. Не без протекции родителя он поступил в Академию общественных наук. Но ничто так не предсказуемо, как власть. Власти поменялись – поменялся и цвет знамени: был красный – стал желто-голубой. И Славко Тарасович вошел в этот кабинет уже не секретарем горкома, а наместником президента, проще говоря, мэром. Но для этого ему пришлось объявить себя демократом.

      Пышность кабинета – дорогие картины, офисные кресла, кадка с живым кипарисом, огромный полированный стол, на котором можно раскладывать топографические карты, селекторная связь, шелковые китайские шторы, какие не рискнул бы повесить у себя даже мультимиллионер, – все это свидетельствовало, что здесь восседает отец города.

      Славко Тарасович, как и в молодые годы, скромностью не страдал. Видя, что гость с интересом рассматривает убранство, поспешил дать пояснения:

      – Это, брат, презенты. Я даю добро на открытие совместных предприятий, а проклятые капиталисты так и прут, так и прут…

      – А ты отказывайся.

      – Нельзя, Ваня. Иностранцы. Могут обидеться. У них за услугу полагается благодарить. Цивилизация. А мы народ дикий: своему за услугу ограничиваемся дурацким «спасибо».

      – И много у вас инофирм?

      – Порядочно. Не отстаем от Киева. – В словах мэра слышалась гордость. – Раньше, помнишь, Ваня, попробуй с иностранцем в открытую якшаться, да мой батько так бы рыкнул…

      – Он жив?

      – Живой. – И опять к прерванной мысли: – Раньше не успеешь с иностранцем перекинуться словом, пиши объяснительную: где, с кем, когда, о чем толковали и не склонял ли тебя иностранец заниматься антисоветской деятельностью. Короче, не завербовал ли?

      – А что – случалось?

      В вопросе школьного товарища Славко Тарасович не уловил иронии, а может, сделал вид, что не уловил.

      – Было, – ответил как бы нехотя. – Чего стоил хай относительно полковника Пеньковского. Помнишь?

      – Помню.

      – А кто такой был Пеньковский? – продолжал