Командировка. Борис Яроцкий

американцев не была случайной. Они всё проверяли, говорит ли врач по-английски. Будто ненароком затрагивали разные темы. Нелестно отзывались об Украине: если понимает, неужели не возмутится? Пусть промолчит. Но мимика лица должна была его выдать.

      «Идиоты»…

      Своим Отечеством Иван Григорьевич всегда считал не его частичку – Украину, а всю державу, всю Россию, как ее понимал дед, военврач Первой мировой, офицер, служивший в армии генерала Брусилова, как считал отец, военврач Великой Отечественной, спасавший от смерти танкистов комбрига Олега Лосика.

      Для Ивана Григорьевича Родиной по-прежнему оставалась страна, привольно раскинувшаяся на двух континентах. Ее величие и могущество он особенно чувствовал, когда носил форму офицера армии США. В Пентагоне как ненавидели и боялись русского Ивана! Да ненавидят и сейчас, иначе не форсировали бы применение адского оружия. Все, что сулило им легкую и безопасную победу, они торопились привести в действие, лишь бы оно било по России.

      Дед Ивана Григорьевича – Опанас Остапович – дожил до атомной бомбы. «А ведь там и японские головы соображали», – предположил он. Дед немного не угадал: там соображали и немецкие головы: атомная бомба готовилась, прежде всего, для Германии. Чтоб устрашить Россию.

      Будь он жив сейчас, как возмутился бы, что против украинцев приготовлено более страшное оружие и более коварное. Но без самих украинцев оно не сработает. Как в России – без русских. Как в Китае – без китайцев.

      «Человечество погибнет, потому что люди продаются». Это сказал не какой-то деятель мирового масштаба, а бывший коллега полковника Смита профессор Герберт Адамс, ведавший вопросами ведения психологической войны. Уволили профессора за его вольнодумство. И кто уволил? Господа сенаторы, те самые, которых он, профессор-психиатр, рекомендовал как пригодных для управления государством. Уже изгнанный из армии Альберт Адамс признавался Джону Смиту: «Когда имеешь дело с американской системой, не заглядывай вдаль, живи днем сегодняшним».

      Но Джоном Смитом был полковник из другой системы, которая, как тогда ему казалось, была незыблемой.

      И вот эта незыблемая система в одночасье рухнула. Но в мире все взаимосвязано. Катастрофа одной системы влечет за собой катастрофу другой. На их руинах, если не нарушится экология, появится третья. Такова логика цивилизации. В новой системе что-то найдет место от старой. А старое, худшее или лучшее, принесут с собой уцелевшие после катастрофы. Повезет человечеству, если это будут люди полноценные. Дебилов тот же неутомимо деятельный Джери хладнокровно умертвит. В этом Иван Григорьевич не сомневался. Он слушал болтовню, вроде засыпал и вроде просыпался.

      – Выгони его, Джери. – Это голос Лени. Речь, видимо, шла о шофере.

      – Нет, – отвечал Джери. – Он мне нужен как камертон. По нему я определяю степень возмущения «папуасов».

      Потом, как сквозь вату, до слуха донесся голос Вилли:

      – Прут и прут… Упрямые… Мой отец в этих местах воевал. Вешал бандитов…

      «Вилли все-таки немец»… Иван Григорьевич то ли спал,