Обратный билет. Максим Максимов

богатого рода, из зажиточных казаков. По матери дед мой был старшим офицером РККА. Моя мать помнит, что они жили в Крыму, у самого моря. За ее отцом всегда приезжала служебная машина, «эмка». Потом, однажды ночью, в доме были какие-то чужие люди, очень грубые. Отца своего она больше не видела. Шел тогда 1939 год. Но зачем это надо кому-то знать? Сейчас модно такие истории рассказывать. Спроси – каждый встречный поведает подобную историю. Но где правда, где вымысел? А мать мне рассказывала об этом еще в 1979 году, когда на подобные темы даже на унитазе остерегались рассуждать.

      Желая «сменить пластинку», я спросил:

      – Сам-то где тут устроился?

      – У Верещагина я, «на направлении».

      – Ага, Пиночет этот – прирожденный партайгеноссе.

      – Пиночет? Это кто?

      – Да Верещагин ваш!

      – Почему Пиночет?

      – А он сам так представился, – я принял осанку и, подражая полковнику, с наслаждением процитировал: – «У меня жестокая дисциплина, как у Пиночета!». Он что, поклонник чилийской хунты?

      – Похоже на то, – пожал плечами Иван – Вообще, Верещагин – мужик толковый, зря не наседает, «самодурством» не занимается. Когда надо – защитит, заступится. Когда надо – ускорение придаст. Мужики его уважают. Ему, главное, с этим не дай Бог попасться, – Иван характерным жестом щелкнул себя под кадык – Иначе…

      – Ага, снимут с довольствия на хоздворе, – поспешил я сообщить – Эту кухню я уже знаю.

      – Ну вот, а разведчики тут такое бывает, вытворяют, скоро сам все увидишь. Короче, не любят здесь нашего брата. Кроме сбитых летчиков.

      Я поднял голову:

      – Сбитых?

      – Сбитых, сбитых… – засмеялся Иван, увидев мое удивление – Это мы так называем наземную обслугу аэродрома – обеспечение полетов, технари разные. Они живут тут рядом с нами, через комнату. Веселые, я тебе скажу, ребята.

      Тут в комнату ввалился еще один обитатель – невысокий крепыш с ручищами терминатора и короткой борцовской шеей, берущей начало от маленьких ушей и плавно переходящей в широченные плечи. Я бы мог поспорить, что этот человек – мастер спорта по борьбе.

      – Михаил, – протянул он ко мне свою руку-лопату.

      Не хотелось бы попасть под такую кувалду, отметил я про себя, пожимая руку. Его округлое лоснящееся лицо украшал широкий сплюснутый внутрь, сломанный, нос. Однако карие глаза светились мягким добродушным огоньком деревенского кузнеца. И только коротко стриженый ежик добавлял какой-то неповторимый боевой шарм. Может, потому, что все здесь стригутся налысо?

      – Как добрался? – поинтересовался Михаил.

      – Да ноги по пояс стер, если бы не армейцы. Спасибо, до ИСБ* подбросили.

      – А что же наши? Не было никого?

      – Да были.

      – Не взяли?!

      – «Не положено»… – передразнил я того прапорщика, с «хачипури».

      – Тыловики, поди? Ну, паразиты!

      Я копался в сумке, «обживая» свою тумбочку туалетными принадлежностями, размышлял вслух:

      – А что удивляться? Что с меня можно взять? Тут все так просто не делается. «Бакшиш» подавай!

      – Ну