Мои глаза открыты. Станция «Сибирская». Данила Решетников

с пола.

      «Еще бы», – сказала я про себя и осмотрела валявшуюся подругу. Она лежала пластом, прижав одно ухо к паркету. Конечности были разбросаны в разные стороны. Практически поза морской звезды. Наглядевшись на это творение, я осветила стену и сиюсекундно отыскала единственный имеющийся в комнате выключатель. Споткнувшись обо что-то неясное и, едва не очутившись бок о бок с изнывающей пьяной девицей, я все же щелкнула по нему.

      – Блин, Лиза! – заорала она, ощутив наступившую слепоту.

      – Сейчас все пройдет! – горланила я в ответ.

      Пройдет. Точно пройдет. Громко изложив эту реплику и присев на корточки, я утешала ею не только свою подругу, но и саму себя. Мне также приходилось терпеть, жмуриться, но уверенно переносить все тяжбы фотонной атаки.

      Со временем ее пыл подугас. Я смогла нормально открыть глаза и увидеть комнату магазинного блеска. Такое чувство, что в ней поработал на славу отъявленный нескучный педант. Кровати, шкаф, стол, тумбочки – везде наблюдается своеобразная геометрия. Все расставлено так красиво и ровно, что аж глаз режет. Это типа из разряда «У меня все по фен-шую»? Или просто психическое расстройство? «Ладно, Оксан, это не самое страшное, что может случиться с женщиной-одиночкой», – завершила я внутреннее бурное обсуждение и перевела свой пристальный взор на одну из, стоящих по разным углам, односпальных кроватей. Яна растеклась по ней, почти не изменив позы и даже не набросив на себя теплое одеяло из синтепона. Эту комнату Оксана оборудовала специально для нас. Очень удобно.

      Внезапно, тишину в помещении нарушил совсем не девичий – добрый и громкий храп. Я улыбнулась, поднялась на ноги, расстелилась, разделась, скидала вещи на спинку и на секунду остановилась. Храп моей близкой подруги сменился слабым сопением. Я посмотрела еще раз на ее распластавшуюся фигуру, и мне стало по-настоящему тепло на душе. Вот уже многие годы мы с ней «не разлей вода». Даже не представляю, что может нас разлучить.

      Я погасила свет и легла. Послышалась ария. Яна!

      * * *

      Сон. Где ты? Я ведь так устала, столько выпила, почему ты ко мне не приходишь? Ведешь себя как безжалостная скотина.

      Вот уже два часа я ворочалась, вошкалась, поворачивала подушку замерзшей ее стороной, накрывалась одеялом и сбрасывала его. Однако все без толку. Моя, забавно икавшая вечером, обессилившая подруга изменила тональность храпа уже раз пять. Погромче. Потише. Попротяженней. На любой вкус. А я просто уснуть не могла. Думала обо всем подряд. Об игре. О дружбе. О политике. О голодающих негритятах в Зимбабве…

      В какой-то момент, мою голову вновь заполонили спортивные мысли. Я стала размышлять о дальнейшей своей карьере, и мне неожиданно стало грустно. «А что если травма?» – без конца вторили прагматичные взрослые. «Как тогда сложится твоя жизнь? Чем заработать сможешь себе на хлеб?» Все эти вопросы перманентно сыпались на меня хотя бы раз в месяц. От чужих, от посторонних людей. А я задумывалась и действительно не понимала, какие еще интересы не дадут мне умереть с голоду и остаться цветущей в поле, уже завядающих априори, ромашек. «Лучше бы стала бухгалтером», – говорила бабушка