Сквозь объектив. Соня Фрейм

пенкой и шоколадной стружкой, тающей в кофейном паре. Ты – желатиновые тянучки с приторным вкусом. А еще маленькие круглые сливочные леденцы, от которых сладость во рту оседает навсегда, – оттачивал он на мне очередной приступ поэтизма.

      – Меня сейчас вырвет. Откуда ты вообще набрался этой ванили? – поморщилась я.

      – Просто это ты. Девочка-конфетка. Ты постоянно ешь какие-нибудь приторные тянучки, от тебя пахнет шоколадом и кофе… Я это запишу.

      В последнее время эта фраза стала звучать как нешуточная угроза. Я недоуменно уставилась на него поверх чуть ли не до глаз натянутого пледа. Да что с ним не так? Как его выключить?

      – Ты уверен, что такое будут читать?

      – Мой выбор слов намеренный, – надулся он.

      – Значит, это еще пара деталей, составляющих мой образ?

      – Между прочим, да!

      – О господи… давай поговорим о чем-нибудь другом. Не обо мне.

      В моем голосе впервые проклюнулось нешуточное раздражение.

      Макс слегка приподнял брови и произнес:

      – Мне интересно говорить о тебе. Но, к сожалению, тебе не интересно говорить со мной. Это все твоя апатия, Марина.

      – Хватит ставить диагнозы, – отозвалась я. – Вот приедем в Амстердам, и я оживу, поверь мне.

      – Что, так сразу?

      – Я обожаю этот город, Макс, – мечтательно произнесла я. – Там мой настоящий дом. Там я на своем месте. Стараюсь приезжать туда каждую весну.

      – Прямо-таки каждую… Со скольких же лет?

      – С четырнадцати, – память внесла коррективы. – Как сказал однажды один голландский таксист, в этом городе никогда не чувствуешь себя иностранцем. Там есть всё. И все.

      – А школа? У тебя и так много пропусков.

      – Да ну ее… Ничего интересного там нет.

      – А родители? – продолжал он.

      – Наша жизнь – это езда на разных эскалаторах, – неожиданно разоткровенничалась я. – Они едут вверх, а я вниз. По пути мы успеваем помахать друг другу руками, пока не скроемся из виду окончательно.

      Глаза Макса вспыхнули энтузиазмом.

      – Вот! То что надо. Продолжай!

      – Что продолжать?

      – От тебя так редко можно услышать что-то…

      – Внятное?

      – Нет, личное. И все это ты сообщаешь таким ровным голосом… Мне нравится.

      Он походил на какого-то безумного фаната. Воистину, кошмар – это любовь, о которой не просишь. Я уткнулась носом в колючие складки пледа, решив больше не делиться никакими мыслями. Возможно, он старается узнать обо мне больше, чтобы стать ближе. Я, кажется, знаю о себе все, но при этом продолжаю чувствовать себя чужой даже в собственном теле.

      Внезапно Макс наклонился к моему уху и спросил незнакомым расстроенным шепотом:

      – Знаешь, кто ты?

      Я медленно повернула к нему голову и уставилась в прозрачные голубые глаза. В тот момент я ожидала очередного продовольственного сравнения – и я его получила. На лице Макса впервые промелькнула человеческая боль, далекая от всех