Экстренный номер. Мэри Х.К. Чой

ты. Она что, заплачет? Какими бы отвратительными ни были обстоятельства… неужели Сэм наконец увидит, как Лоррейн плачет?

      – Что ж… – Сэм обнял ее, и она ему позволила это, отчего он почувствовал себя сильным и способным разделаться с любой проблемой. – Мы со всем разберемся.

      – Как?

      – Я буду с тобой. Я тебя поддержу. То есть… это же мой ребенок, да?

      Она его оттолкнула. Сильно.

      – Ты серьезно?

      – Да господи, Лори, ребенок может быть и Пола! – Гнев поднялся у него внутри, раскаленный докрасна и праведный.

      – Я не была с Полом с тех пор, как мы вместе! – крикнула она.

      Сэм улыбнулся раньше, чем успел себя остановить.

      Ха, вот тебе, Пол.

      Потом он внимательно посмотрел на Лоррейн. Дерьмо, он опять терял голову, но все равно не мог не отметить, как она на него сердится и как глупо у него поднимается настроение из-за того, что он может ее настолько рассердить. Это были, пожалуй, самые идиотские обстоятельства, в которые можно было поместить ребенка, невинную пухлую личинку человека, оказавшуюся между двумя эгоистичными неудачниками. Сэм чувствовал, как пульсирует у него в груди тревога.

      – Если ты беременна, – сказал он медленно, – что будешь делать?

      Он подумал о слове на букву «А».

      А-Б-О-Р-Т.

      А БОРЩ.

      БОРЩ.

      Как свекольный суп с мягкими овощами.

      Борщ, борщ, борщ.

      – Не знаю, смогу ли я от него избавиться, – сказала она.

      ИЗБАВИТЬСЯ.

      Мозг Сэма зациклился на образе мерцающего красного света в глазу Терминатора в конце фильма, когда киборг отказывается умирать.

      – Я не ребенок, Сэм, – сказала она. – Я не залетевшая пятнадцатилетка. Мне двадцать три. В этом возрасте уже нужно понимать, что делаешь. Моя мама родила меня в двадцать четыре… Я не могу.

      Он уставился на нее. Просто впитывал ее взглядом. Светлые волосы. Маленькие руки. Голубая блузка. Черные брюки.

      Что ж, честный ответ.

      Такие вещи надо о себе знать. Но Сэм уже больше ничего не знал и не понимал.

      Пенни

      Когда Пенни училась в девятом классе, произошло два события, знаменательных для ее будущего. Во-первых, она прочитала графическую новеллу Арта Шпигельмана «Маус». Во-вторых, поняла, что не станет популярной, пока не вырастет, и это нормально, потому что жизнь – долгая игра.

      За свою мудрость Пенни должна была благодарить вечеринку по случаю дня рождения Эмбер Фридман. Эмбер Фридман была в ее классе по французскому и славилась тем, что каждое утро вставала в пять сорок пять, чтобы распрямить свои кудри и немедленно завить снова, но в локоны другой формы. Все считали, что у нее небедная семья, потому что ее отец был журналистом и писал о музыке для журнала Rolling Stone. И хотя жизнь Пенни, дочери «горячей мамочки», была тяжела, но когда у твоего отца в инстаграме больше подписчиков, чем у бога, это тоже довольно кисло. Отец Эмбер отбрасывал длинную тень на ее жизнь. Не помогало и то, что его дочь не отличалась красотой. Не то чтобы она выглядела уродиной. Просто у нее было одно из тех лиц, на которых все черты собраны