Огненная дева. Дженнифер Макмахон

остров! – произносит Эррол. – Полностью отрезаны от мира.

      Лили входит в гостиную. Она плотнее кутается в свитер и передергивает плечами.

      – Мне кажется, это совсем не круто, – говорит она. Майлз обнимает ее и целует в щеку.

      – Можно я тоже помогу? – спрашивает Эва, засовывая в рот молочно-розовую вафельную трубочку. – Я хочу выйти с вами и посмотреть, не размыло ли дорогу.

      – Ты можешь проверить мастерскую, – говорит Майлз. – Убедись в том, что дыра в крыше, которую мы подлатали, больше не протекает и что мешки с песком находятся на месте.

      Эва вскакивает и топает по полу в новых ковбойских сапогах вишневого цвета. Ей так хотелось иметь эти безумные сапоги, что Лили купила их ей на день рождения две недели назад. Майлз тоже сделал дочери особенный подарок: талисман в виде слоника на длинной золотой цепочке. Эве всегда нравилась эта фигурка, и Майлз решил, что пора расстаться с прошлым и позволить дочке найти лучшее применение его амулету. С тех пор она носила его ежедневно, и бронзовый слоник украшал каждый тщательно подобранный наряд. Маленькой девочке, которая бегала вокруг с растрепанными косичками в грязном комбинезоне, теперь исполнилось четырнадцать лет, и у нее внезапно появилось чувство стиля: она стала носить обуженные джинсы, заткнутые в сапоги, длинные легкие шарфы и висячие серьги от Лили. Майлз даже заметил, что Эва время от времени пользуется макияжем, понемногу заимствуя у матери тени для глаз и блеск для губ. Нет больше той девочки, которая доверху нагружала свою кровать куклами и мягкими игрушками; теперь Эва превратила свою розовую комнату в багряно-фиолетовую и расклеила там плакаты музыкальных групп. Единственная кукла, которую она оставила, была изготовлена Майлзом: это говорящая кукла Мина, которая каждый вечер пела Эве колыбельную, если дернуть за проводок на шее. «Баю-бай, крошка», записанная Майлзом и напеваемая писклявым кукольным тоном.

      – Может быть, нам лучше просто уехать, – предлагает Лили с легкими нотками паники в голосе. – Сесть в автомобиль и переждать бурю где-то в другом месте.

      Майлз думает о своей мастерской и о том, что хранится под брезентом на верстаке. Изобретение Эдисона уже долгие годы остается скрытым от глаз. Время от времени Майлз разворачивает аппарат и смотрит на него, но никогда не включает.

      Ни разу с того вечера на Хэллоуин одиннадцать лет назад.

      Майлз так ничего и не сказал об этом Лили. Она знает о механизме в его мастерской, но Майлз не стал ей говорить о том, что случилось в тот раз, когда он включил устройство. «Оно ничего не делает, только гудит и потрескивает», – сказал он, когда Лили спросила. Иногда ему кажется, что нужно уничтожить аппарат, но Майлз так и не смог заставить себя поднять кувалду.

      – Нет, – говорит он теперь. – Мы остаемся, по крайней мере еще на время.

      Он снова целует Лили, на этот раз в лоб, как будто его поцелуй может отогнать все темные мысли и предчувствия.

      – Не беспокойтесь, миссис Сандески, – говорит Майлз. – У нас