Девушка, которая хотела написать книгу о войне. Лилит Мазикина

в лувытьких горах. И попрофила фон Моренфыльда, ковла такого, купить мне домик в Рабенмюле. Но фё не фобиралафь и не фобиралафь приехать. А теперь раввелафь и рефыла, наконеть, напифать книвку.

      – Книжку?

      – Ну да.

      – Вы что, писательница?

      – Ну, нет. Но нитего не мефает мне нафять. Я внаю, фто могу напифать эту книгу! И фто её обявательно кто-то долвэн напифать!

      Господин Крабат успел набрать очередное сообщение. Числового кода на такой случай не было, но князю было слишком уж интересно, каким образом в Рабенмюле кто-то по фамилии на «фон» мог купить дом так, чтобы ему об этом не доложили.

      – А что случилось с первым мужем? – рассеянно спросил он.

      – Раввелафь.

      – Сколько вам вообще лет?

      – Двафать фэфть.

      – И за восемь лет совершеннолетия только два мужа? Что так мало?

      Фон Мореншильд обиделась. Поджала маленькие розовые губы, вздёрнула короткий носик.

      – Фейфяф так мовно. Любят люди друг друга, вэняфя. Не любят, равводяфя. Какой кофмар, да?

      – Я за семейные ценности. Но в чужую жизнь лезть не буду. Не мне вас судить, конечно.

      – Да вот именно.

      Они замолчали. Кажется, девушка задремала, когда господину Крабату пришло сообщение о том, что в Рабенмюле госпоже фон Мореншильд действительно принадлежит дом, зарегистрированный, по новым правилам Великой Германской Империи, на её девичью фамилию Дрентельн. И что оная госпожа Дрентельн-в-девичестве пока как жительница Рабенмюле не зарегистрирована и пребывает в городе по трёхдневному туристическому пропуску.

      Господин Крабат ответил цифровым кодом, означающим рекомендацию сообщить некоему лицу, что оно находится в недельном медицинском карантине, и тщательно проверить оное лицо на следы внешней или внутренней магии.

      – Ох, давайте фою наливку, – сказала тут же фон Мореншильд, открывая глаза. – Хоть я ваф не так боятьфя буду, опять вэ наркоф. В вывоте буртит, фил нет.

      – Успокойтесь уже, вы меня не возбуждаете. Я предпочитаю женщин, больше похожих на женщин.

      – Вот тут обидно быво, – прокомментировала гостья, принимая фляжку. – Там фытруфов нет? У меня на фытруфы аллергия.

      – Местный продукт. Никакой экзотики, – заверил князь.

      – Ой, – сообразила гостья (похоже, это междометие было её любимым словечком). – А вы ведь флавянин!

      – И горжусь этим. Кстати, попробуйте говорить нормально. Мне кажется, язык уже в порядке, больно не будет.

      Про себя князь решил, что, если фон Мореншильд не преуспеет, то он найдёт любой способ её заткнуть. Слушать бесконечные пришепётывания было уже невозможно.

      – Хоро… шо, – неожиданно послушно отозвалась девушка. – Так вы, наверное, участвовали в Сопротивлении? А расскажите что-нибудь о войне! Так интересно послушать от очевидца!

      – В войне, госпожа фон Мореншильд, нет ничего интересного, – сухо ответил князь. – Сначала на столбах качаются трупы славян. Потом на столбах качаются трупы немцев. В окна на них глядят дети, которых родители