Воинствующая олигархия США против всего мира и нас. Михаил Сетров

поднявшись (очень высоко) над своим эгоизмом.

      Солженицын нагло врал, что наше население уходило караванами за отступающими немцами, «как за отечественными». А вот что рассказывает Борис Полевой о времени освобождения города Великие Луки. Люди бежали из города по льду реки навстречу Красной Армии, рискуя жизнью, поскольку оккупанты расстреливали всех бегущих из пулеметов, минометов и артиллерийских орудий. К командиру полка из города сквозь линию огня проползли двое мальчишек. Они рассказали артиллеристам, где расположены огневые точки немцев, их штаб и сосредоточение военной техники, представив «карту», нарисованную на страницах ученической тетради. Полевой далее рассказывает о «происшествии», от которого, по его словам, у него самого навернулись слезы: в только что освобожденном городе у штаба полка девушка с плачем кинулась на шею часовому, который отстранялся, говоря: «Нельзя, нельзя – я на посту!». Но девушка не обращала на это внимания, терлась щекой о колючее сукно солдатской шинели, целовала её, причитая: «Пришли, все-таки пришли, родные!».

      Немецкое командование к концу войны уже кое-что поняло о характере советских людей и пыталось даже использовать это в своих интересах. Понимая, что население оккупированных районов будет восторженно встречать советских солдат, будут слезы и объятия, угнав на Запад основное население, оно оставляло специально собранных вместе заразно больных, рассматривая их как бактериологическое оружие против Красной Армии, особо опасные «мины» замедленного действия. Но эти «мины» не срабатывали, потому что был упущен из вида другой аспект советского характера – патриотизм самих больных, их понимание, какая роль им уготована оккупантами. Поэт Е.А. Долматовский был свидетелем того, как подобная «мина» в городе Паричи не сработала. Советские солдаты, освобождавшие город, обнаружили на болоте целый лагерь с людьми за колючей проволокой. «Но жители лагеря, – пишет Долматовский, – проявили страшную силу воли. Когда мы бросились к лагерю на болоте (его оставили аккуратно – без боя, без стрельбы вокруг) и сокрушили колючую проволоку, тифозные больные, собранные сюда со всей округи, стали кричать, хрипеть, вопить: «Не подходите, браточки, мы заразные, товарищи любимые, не подходите!»».

      Различие ценностей, традиций и самого духа народа сейчас уже, можно сказать, зафиксировано в граните и бронзе. Есть в Европе два памятника, очень похожих внешне, посвященных мужеству защитников города, находящихся на противоположных концах континента и столь же противоположных по духу и самому пониманию подвига. Талантливый наш скульптор Аникушин, стремясь увековечить подвиг ленинградцев, не нашел, однако, ничего лучшего, как создать скульптурную группу, очень похожую на памятник защитникам города Кале на Ла-Манше. Но как же она оказалась не похожа по существу основной идеи подвига! Там отцы города, старцы в рубище, склонив головы, выходят навстречу осаждающему город противнику, по своей воле решив сдаться,