Мартовские дни 1917 года. Сергей Мельгунов

так, выслушайте меня, дядюшка.

      – Ничего другого я не желаю. Вот уже целый час я приглашаю тебя говорить.

      – Это дело слишком важное, – продолжал Филипп, – его нельзя обсуждать здесь, куда всякий может войти, и притом трактирщик ненадежен; в Пор-де-Пе полно испанских шпионов, наш план будет тотчас же известен неприятелю.

      – Все это очень хорошо. Вот я люблю, когда ты так говоришь.

      – Сохраните ваше инкогнито, дядюшка, ваше присутствие здесь должно оставаться в тайне, а мы с Пьером послезавтра созовем наших братьев на островок Мариго.

      – Почему послезавтра? Почему на островок?

      – Потому что на островке никто не сможет шпионить за нами, там мы будем чувствовать себя как дома и свободно поговорим.

      – Хорошо, но послезавтра будет уже поздно.

      – Нужно время, чтобы предупредить наших друзей; кроме того, нам нужны достоверные сведения о состоянии обороны Тортуги.

      – Правда, но кто нам доставит эти сведения?

      – Я, черт возьми! Я проберусь на остров, и – можете быть уверены! – от меня ничто не ускользнет.

      – Мы отправимся вместе, – с живостью сказал Пьер.

      – Благодарю, но я отправлюсь один, так будет гораздо лучше, один человек всегда может спрятаться, двое же рискуют попасть в засаду.

      – Как хочешь, друг.

      – Ну как, решено, дядюшка?

      – Да, решено, Филипп, ей-богу, ты настоящий молодец! Теперь мне жаль, что я сердился на тебя.

      – Ба-а! Забудьте об этом, дядюшка, я уж и сам не помню.

      – Решено, послезавтра.

      – Непременно.

      – Только не дай себя убить.

      – Не так я глуп! Испанцы меня не увидят.

      – Что мы будем делать теперь?

      – Уйдем. Становится поздно, и вам надо отдохнуть.

      – Итак, ты предлагаешь мне гостеприимство, Пьер?

      – Еще бы! Хорош бы я был в ином случае!

      Пьер подозвал трактирщика, расплатился, и все трое встали, чтобы уйти. В ту минуту, когда они дошли до дверей, молния прорезала темноту, и страшный удар грома сотряс стекла.

      – Ого!.. Это еще что такое? – спросил д'Ожерон.

      – Начинается ураган, – ответил Пьер, – он собирается уже два дня. Я жалею о судах, которые пытаются пристать к берегу в подобную бурю.

      – Ш-ш! – остановился вдруг Филипп, с живостью наклонив голову вперед. – Вы слышали?

      – Что такое? – спросили они.

      – Пушка!

      – Как пушка? – вскричали они с беспокойством.

      – Слушайте! Слушайте!..

      Все прислушались. Прошло несколько секунд, потом дважды раздался слабый звук, в происхождении которого опытные моряки не могли ошибиться.

      – Это пушка! – вскричали они.

      – Погибает судно!

      – Да, да, – сказал д'Ожерон, печально качая головой, – это сигнальная пушка: ветер гонит судно к берегу, и на нем знают, что погибли, но кто попытается помочь им в такую бурю?

      – Я, если не найдется никого другого! – благородно вскричал Филипп.

      – Мы! – повторил Пьер, спокойно снимая свой красивый расшитый мундир и старательно