Места. Дмитрий Пригов

культурного.

      Оглядевшись вокруг, заметил я, что подавляющее большинство современных стихов свидетельствуют о совсем иной, даже противоположной моей, позе лица поэта в этом мире. Эти стихи являют образ поэта предельно серьезного, озабоченного, с вертикальной морщиной страдания на челе, в трагической попытке каждым стихотворением, если уж не сразу, то хотя бы в пределах видимого промежутка времени, спасти Россию, культуру, нравственность – в общем, все, что на его взгляд надо и самое время спасать. И стало мне стыдно и страшно; и при всем моем изумленно-подозрительном отношении к смиренно-общеобразовательной и экстатическо-общегосударственной любви к Пушкину, перед грозящей неизбежностью остаться одиноким стареющим гаером и попирателем всего святого, вынужден я был (правда, не без коварного лукавства) прибегнуть к его (Пушкина) повсеместно узаконенному авторитету. Собственно, к его одной, но значительной интонации: «экий пустячок я накатал». Небезынтересно ведь? Даже больше – поучительно. И даже еще больше – сдается мне, что именно эта интонация (экий… я накатал) является наиболее значащим определением позы поэта в отличие от временно или по каким другим техническим причинам одевающихся в легкомысленное платьице поэзии пророков, учителей нравственности, гражданственности и духовности, спасителей языка, отечества и веры. Поэт (вспомним!) – Божья птаха. Ее дело петь, т.е. болтать. И если уж угодно будет Богу пророчествовать через поэта, то уж как-нибудь само спророчествуется.

      1v| o3109 Заря румяная встает

                       По-над румяною страною

                       Румяный рад ей весь народ

                       С румяным тоже и со мною

                       Да что я! – где уж я румян

                       Да и народ уж где румяный

                       Страна, коль наложить румяна —

                       Румяна. А заря – румяна

                       Сама

      1v| o3110 И литератор должен есть

                       И пить и всякое такое

                       Но что же в нем такое есть

                       Что не дает ему покоя

                       Вот он за столиком сидит

                       Пьет пиво, кушает креветки

                       Но что такое в нем сидит

                       Неутолимое вовеки

                       Оно приходит с высоты

                       И молвит голосом природы:

                       Среди голодного народа

                       И сытый равноправен ты.

      1v| o3111 Вот страшный макрокосм – в него летают люди

                       Вот страшный микрокосм – в него летит поэт

                       Я тоже космонавт, когда на гермошлеме

                       Моем слова горят: СССР

                       Но вот вхожу я в слой где и слова сгорают

                       Где и сгорает самый гермошлем

                       Брат