Места. Дмитрий Пригов

Тот ангел был как этот падший снег

                       Все валит вниз – знать где-то совершилось

                       И вдруг одна снежинка – шасть наверх

                       Так что-то в нем тогда зашевелилось

                       И вверх взлетело б, каб не этот нигиль

                       Но

                       Оставим ангела, поговорим о снеге

      Болевые точки

      1978

Предуведомление

      Строчки, следующие сразу за предуведомлением, которых ради и возникло оно, не являются начальными строками неосуществленных стихотворений, не цитатами, не коллажами, не… В общем, ясно, что они «не», но что же они «да»? В этом-то и вопрос.

      Всегда существовала мечта о некоем роде писания, большего, чем писания, в котором бы жизнь говорила сама, а не была бы разыграна в масках слов и приемов. Но, очевидно, это и останется вечной мечтой. Порой ее исполнением представляется введение в строгое общество литературных правил новых приемов и интонаций. Но очень скоро, если их не удается выпереть из приличного дома, они приручаются и становятся своими людьми. А все хочется не рядиться в зверя, а вроде бы открыть дверь и будто бы выпустить якобы настоящего зверя. Сначала, чтобы поверили, что настоящий, достаточно было назваться зверем. Потом потребовалась маска, потом шкура, потом пришлось и запаху подпустить, вонью подвонять. И ко всему привыкли. И так и надо. Кому нужны среди шахмат настоящие королевы? А все хочется выпустить на сцену настоящего льва, или дога, или осу хотя бы.

      Но какое отношение все это имеет к небольшому количеству слов, помещенному в конце сборника?

      Для поэзии в жизни существуют три реальности: эйдиум, психиум и ситуативность. Существуют и три, соответственно, способа привода их в поэзию – размышлительный, переживательный и описательный. Принято, что самый объективный, незаинтересованный в интерпретации – это описательный. Но, наверное, адекватным (то есть, когда будто бы жизнь говорит сама) для эйдиума является размышлительный метод, для психиума – переживательный, для ситуативности – описательный. Естественно, что в жизни ни этих реальностей, ни этих методов в чистоте мы не находим, они определяемы лишь акцентацией. Для чего же их нужно вычленять? – Просто по-другому я не умею.

      Темой этого сборника является ситуативность. Но вместо описаний ситуаций и положений я попытался отыскать их, как бы это выразить – болевые точки, нервные узлы, прикосновение к которым вызывают боль, судорогу во всем теле ситуации.

      Эти фразы и словосочетания не есть резюме или венец ситуаций, они есть их интонационные центры. Некоторые фразы являются пограничными, ключами перевода из одной ситуации в другую.

      Так, например: «Я вас лично об этом прошу» – является медиатором между сферой личного и общественного. Обратнонаправленной фразой является: «Не имею права». Слова «в этой жизни» стоят на границе между реальным и загробным. Фраза «Подумаешь!» является ключом ситуации перевода из одной системы ценностей в другую. И тому подобное. Ну и, конечно, все они вместе являются некой целой картиной ситуативности жизни.

      Очевидно, что всякая поэзия есть реконструкция жизни, соединенная