Жребий праведных грешниц (сборник). Наталья Нестерова

сейчас скажет: «Мальчики, не ссорьтесь из-за ерунды! Вы ведь товарищи! И вместо ссор должны быть споры. Вот, например, тема для диспута…» – так он говорил, когда был учителем в их сельской школе.

      Но Вадим Моисеевич сказал другое. Поглядывая на Степана с жалостью, которая была хуже всякого презрения, выпроводил Данилку:

      – Потом поговорим, зайдешь вечером. Скажи секретарю, пусть принесет нам чаю, Степан ведь с дороги.

      – Есть!

      Данилка отсалютовал, приложив руку к кубанке, которую так и не снял, войдя в комнату. Наверное, прическу помять боялся. И очевидно, уже имея право нарушить элементарные приличия. Из мужского племени только священникам дозволялось с покрытой головой в помещении пребывать. Сорока, выходит, себя к архиереям приравнивал. Степан снова поймал себя на недобром злопыхательстве, а слова Вадима Моисеевича только прибавили горечи.

      – Я знаю, что вы были влюблены в одну девушку. Но ведь в честном поединке она досталась тебе…

      – Никакого поединка не было! Потому что Парася никогда не любила Сороку! Она его ненавидела! А любила, то есть любит, меня!

      – И надо уметь, – отечески продолжал Вадим Моисеевич, – проявлять благородство к поверженным…

      – Этот петух, с головы до пят в черную кожу замотанный, с двумя револьверами по бокам, поверженный?

      – …и не переносить личную неприязнь на общественные дела. Я, признаться, удивлен, всегда считал тебя, Степан, человеком исключительной природной нравственности.

      – Он бандит и преступник! – стоял на своем Степан.

      – Вернемся к этому разговору, когда у тебя на руках будут доказательства. Поличья, – улыбнулся Вадим Моисеевич. – Кто, как не ты, всегда был против огульных обвинений, скорой расправы?

      Секретарь принес чай и блюдце с пятью сиротскими кусочками сахара.

      Мать перед поездками Степана в Омск предлагала:

      – Возьми для своего жида чахоточного круг козьего молока мороженого да меду первоцветного с еловой вытяжкой – лучшее средство при кашле.

      Но мать ведь не о здоровье Вадима Моисеевича заботилась, а хотела подмаслить начальство сына.

      – Мой учитель мзду не берет, – гордо отказывался Степан.

      – Ну-ну! – ухмылялась мать. – Пусть кашляет.

      Вот и получается: мать насмешничает, Вадим Моисеевич, которого, наверное, действительно следовало бы деревенскими продуктами подкормить да подлечить, журит бывшего ученика, и даже на мерзкой Данилкиной морде выражение превосходства – кругом Степан в отстающих…

      – Давайте к делу! – перебил он Учителя, который, расхаживая по кабинету, рассуждал о пролетарской справедливости.

      – К делу так к делу, – вернулся за стол Вадим Моисеевич.

      Он был явно раздосадован тем, что ученик остался глух к его увещеваниям.

      – В Сибири крестьяне всегда с понятием и уважением относились к кооперативной организации труда, – начал Степан. – Потому что союзы кооператоров помогали выходить на рынок со своей продукцией. Союз сибирских маслодельных артелей