Соль. Время любить. Марина Александрова

видела причину всех бед, свалившихся на ее голову. – Все, о чем я мечтала, – это быть рядом с ним и с моим ребенком, что уж у нашего сына все будет совсем по-другому.

      «Все, чего я хочу, Киран, – сквозь боль в сжавшемся сердце, – чтобы Дорин был с нами… Как такое может быть, что он послан нам, чтобы мы потеряли его? Точно искра, оторвавшаяся от огня, он однажды угаснет, и все, что у меня останется… что у меня останется?»

      Не к месту всплывшие воспоминания заставили меня с силой сжать кулаки. Я давно уже смирилась со своей потерей, я пережила ее, переболела, но все еще скучаю. И, как это ни странно, я понимала, что двигало Эртой.

      – Слуги в домах – все равно что тени. Мы незаметны для окружающих и можем ходить, где пожелаем. Я в тот день хотела сказать ему, что наш сын… я впервые почувствовала его внутри себя. Поднялась в его личное крыло. Он был в своем кабинете, я слышала его голос. Приоткрыла дверь и… он имел ее прямо на своем столе, – сквозь сжатые зубы процедила она. – Это было бы ничего, – покивала она самой себе, – я все понимала. И кто он, и что требовать верности я не имела никакого права. Но она говорила с ним. В тот момент она спрашивала, когда он избавится от меня и они уже смогут начать…

      – Что начать?

      – Не знаю, – пожала она плечами, – но он сказал, что, как только ребенок будет его, все изменится. Я ушла тихо, и никто из них даже не заметил, что я была там. А через несколько дней он спросил меня: хочу ли я другого будущего для нашего ребенка? И если да, то сразу же после родов нужно сделать так, чтобы я отдала ребенка ему. Тогда он сможет устроить его будущее и примет в семью.

      – И?

      – Я сказала «нет», – уже навзрыд заплакала женщина. – Он на меня тогда разозлился. Сказал, что я сама буду умолять его об этом. С тех пор моя жизнь круто изменилась. Больше не было «нас». Больше не было тех условий, к которым я успела привыкнуть. Самая тяжелая работа, регулярные, хотя и осторожные побои, чтобы ребенку не навредить. И каждые две недели он спрашивал, хочу ли я вернуть все назад. Почему продолжаю упрямиться? В те дни, когда он приходил ко мне, он выглядел таким сияющим, невероятным, я уже не понимала, почему продолжаю говорить «нет». Он уверял, что любит меня, но не может мне позволить испортить жизнь нашему ребенку. А потом, когда я вновь отказалась, с моей кожи свели клеймо Дома Дриэлл и продали в караван, что уходил в Иртам. Он даже не пришел попрощаться со мной или спросить в последний раз…

      Весь рассказ этой женщины свелся для меня всего к трем предложениям: «Дриэлл», «передача ребенка добровольно», «магичка, сила которой просто сгорела». Именно первое слово в моем списке заставило меня пораженно замереть. Элтрайс Эль Дриэлл, аланит, которого так интересовали мы, первородные. Аланит, рядом с которым до сих пор находился один из нас. Киран… Могло ли произойти так, что Киран рассказал ему? Могло ли случиться так, что, узнав нечто о наших исследованиях, лучший маг его Императорского величества просто доработал то, что создавалось во имя любви?

      При этой мысли у меня