Сбивать ракеты научились… Дорога длиною в жизнь. Евгений Васильевич Гаврилин

этого разрушительного процесса, воздействие которого я испытал на себе, прибыв в часть, было формальное, если не сказать наплевательское, отношение к молодым офицерам, начинающим армейскую службу. Действительно, попробуйте оценить состояние молодого офицера, только что прибывшего в часть и побеседовавшего с командиром полка. Что ему говорят? С жильем помочь не можем, единственное, чем располагаем, – так это комната для приезжих из радиолокационных рот офицеров, в которой две кровати. Ни совета, ни рекомендаций, каким путем можно найти жилье и как устроиться человеку, который впервые в этом городе, совершенно не в курсе ситуации и порядков в нем, да и в полку тоже. Комната для приезжих представляла собой каморку площадью метров девяти. Две кровати практически всегда были заняты командировочными, так что чуть задержишься – и на твоей кровати уже кто-то спит. Где ночевать? Идешь в казарму к срочникам и ложишься на свободное место, хозяин которого в этот момент находится на дежурстве. Кстати, с этими ночевками в казарме у меня связан один забавный эпизод, о котором вдруг вспомнилось.

      По прошествии некоторого времени, когда я уже пообвыкся в полку и у меня появились товарищи и друзья, в полк приехал один из моих друзей, старший лейтенант Кореньков Петр Петрович. Петр служил в радиолокационной роте недалеко от Батуми, и я у них познавал азы боевого дежурства. Там мы с ним познакомились и подружились. Так вот, Петр Петрович, приехав в полк, не успел закончить за день все свои дела и решил заночевать. Поскольку места в нашей ночлежке были уже заняты, я ему предложил отправиться со мной в солдатскую казарму. Он согласился. Устроились рядом на солдатских кроватях, лежим в полудреме и потихоньку разговариваем. Я лежу на боку, повернувшись лицом к Петру, а он лежит на спине, и на фоне окна я отчетливо вижу его профиль. Вдруг вижу: по одеялу Петра бежит мышь. Она шустро пробежала по его накрытому одеялом телу, прошмыгнула по лицу и куда-то соскочила. Петр онемел от ужаса. Пауза длилась секунды две-три, затем ночную тишину расколол рев Петра Петровича. Дико крича, он вскочил с кровати, начал плеваться и нещадно материться. Вся казарма проснулась, я пытался его урезонить, но это только подливало масла в огонь. С великим трудом удалось его угомонить, но спать он отказался наотрез. Мы вышли на улицу, посидели, Петя успокоился, и мы пошли «добирать» остатки сна. Спустя сорок лет мы с ним неожиданно встретились уже в Подмосковье, в Тарасовке. Оказалось, что он давно на пенсии, живет в городе Пушкино, прочитал как-то в местной газете заметку обо мне и инициировал нашу встречу. Первое, о чем он меня спросил, – а помню ли я, как в казарме по его лицу и губам пробежала мышь. Посмеялись. Эпизод, конечно, смешной и грустный одновременно. Прослужив более тридцати лет в нечеловеческих условиях, Петр уволился из армии в звании майора – здоровья нет, с женой в разводе, внутри пустота и страшная апатия… Таких вот веселых эпизодов с очень грустным окончанием в жизни было предостаточно.

      Как