Тропа барса. Петр Катериничев

очень похоже! Вот только что он хотел сообщить мне? Мне лично, и никому больше, а, Сергей?

      – Ты знаешь, где он кантовался в последнее время?

      – Выяснил. В Вишневом. Он с женщиной одной живет. Уже года два. Оксана Миргородская, тридцать два года…

      – Мне не нужна ее биография. Вот что… Я хочу, чтобы ты съездил к нему домой.

      Сейчас. И произвел там натуральный шмон. Может, Ворон оставил чего: записку, знак, он парниша был неглупый. Скорее всего, мог не на виду оставить, заныкать, но ты найди!

      – Да, Николай Порфирьевич.

      – Все, что не вписывается в его образ жизни, любые странные бумаги, вещички…

      Короче, пройдись по хате этой по полному профилю.

      – Да.

      – Все, что нароешь, грузи в джип – и ко мне. Да, попроси эту подругу его…

      – Оксану…

      – …Оксану проехать с тобой. Попроси, а не требуй, понял? Сообщи, что случилось с ее мужиком, посмотри реакцию. Тут важно, она в деле или нет.

      – Понял.

      – За сколько управишься?

      – Часа за два.

      – Постарайся быстрее.

      – Я понимаю. Постараюсь.

      – Удачи, Сергей Георгиевич.

      – Всем нам.

      Автархан прикрыл на мгновение веки. Затылок ломило нестерпимо, болели глаза. Так было каждый день, порой голова начинала ныть тупой тяжкой болью сразу, как только он просыпался утром…

      Потом. Это – потом. В их деле не предусмотрено ни тайм-аутов, ни передышек, ни санаториев. Потом. Он вытащил из коробочки две облатки с обезболивающим, запил минеральной, посидел, пережидая пульсирующие толчки в висках. Поднял трубку внутреннего телефона:

      – Буряк прибыл?

      – Да, Николай Порфирьевич. Ожидает.

      – Пусть войдет.

      Через минуту дверь растворилась, франтовато одетый мужчина лет пятидесяти прошел в комнату, дождался приглашения сесть и закурить, вынул массивный золотой портсигар, оттуда – сигарету с золотым ободком, чиркнул кремнем зажигалки.

      – Меня интересует Ворон, – безо всяких предисловий произнес Автархан.

      – Что именно, Николай Порфирьевич?

      – Ты курируешь щипачей…

      – Молодежь в основном. Семена. Мелочевка. Ворон – другого полета птица. Он работал всегда сам, один. Если угодно, воровство всегда было для него хобби. И еще – он никогда не крал у работяг. Не брал последнего. Я пытаюсь привить молодежи понятия – не очень-то удается. Все помешались на деньгах, крутизне, девках. Никто не хочет работать, все хотят только получать.

      – Илья Семеныч, я уважаю твой образ мыслей, но сейчас не до философий. Ворона сбила машина. При невыясненных обстоятельствах. Непосредственно перед этим он хотел связаться со мной. Лично. Настаивал на встрече.

      – Наслышан.

      – Ну раз наслышан… Что делал Ворон в последнее время?

      – Воровал… Отдыхал… Снова воровал. Ведь Вор-он.

      – Бурый… Конкретно. Чем он занимался на прошлой неделе, вчера, позавчера – А чем он мог заниматься? Все тем же. Автархан только плотнее сжал губы. Если его и раздражало поведение Буряка… Впрочем, с некоторых пор его раздражало почти все. Причина проста: головная боль