Время барса. Петр Катериничев

младенца глаголет истина, – погрустнел Станислав, уселся на пол, свесил голову, вздохнул:

      – Содержание перетекает в форму, форма – в содержание… Человек становится тем, чем желает казаться… Маска и лицо сливаются, и вот уже люди боятся сорвать маски с «друзей», чтобы не увидеть под веселыми забавными рожицами желтые кости черепа в лохмотьях мяса, пустые и темные глазницы…

      – Папа! Пусть замолчит! Заткнется! – оборвала его монолог девочка. – Он страшный, неопрятный и противный!

      – Отдохни, Стасик, – бросил Батенков. Шут с обиженным видом уселся в кресло и уставился в окно.

      Дорога пошла в гору, и с холма открылось море: темное, величественное, оно дышало ленивым сонным покоем, переливаясь под низким пасмурным небом аметистовым сиянием.

      Небольшая кавалькада – два джипа и лимузин – миновала перевал и покатилась вниз, к стоявшему на высоком морском берегу ресторану-шале. В салоне лимузина пропищал зуммер мобильного телефона. Батенков поднес трубку к уху:

      – Слушаю.

      – Сергей Петрович, подъезжаем.

      – Карай, я это и без тебя вижу.

      – Я это к чему… Грач убит. Куркуль – в беспамятстве. Может быть, стоит подстраховаться и сначала выслать бригаду?

      – Нет. Мы уже говорили об этом. У тебя все?

      – Сергей Петрович, и все же я бы настаивал…

      – Карай, ты песню слышал такую: «Капитан, капитан, никогда ты не станешь майором»?

      – Извините?

      – Нельзя ни на чем настоять, употребляя сослагательное наклонение.

      – И все же в связи…

      – А мне вот наплевать на сослагательные! – продолжал Сергей Петрович, словно не услышав возражений помощника. – Ты понял. Карай? Я здесь на своей земле и из-за мелкого несчастного случая шугаться от каждого куста не стану!

      Уразумел?

      – Точно так. – В трубке помолчали с полминуты – видно, получивший выволочку Карай собирался с духом. – Батя, и все же этого Седого нужно изолировать. От греха. Гога…

      – Ну, говори, что Гога?

      – Я просто хочу, чтобы вы поняли, Сергей Петрович… Для кавказского человека нужно большое мужество, чтобы…

      – Карай, короче, а?

      – Когда Гога мне звонил, он признался… вернее… он сказал о Седом просто: «Я его боюсь». И добавил: «У него глаза стылые. Как у мертвого».

      Батенков ничего не ответил, обдумывая услышанное. Гога работал хозяином ресторанчика-шале уже пятый год. И за это время выказал не только кулинарное мастерство и хозяйственную сметку, но и хладнокровие и твердость характера.

      Четыре года назад, когда несколько диких обколотых отморозков, наваляв в городе трупов, приехали к Гоге и стали раскачивать права и «стучать пальцами», он просто-напросто зарубил двоих хозяйственным топориком, как говядину! А оставшихся спеленал по рукам-ногам и сдал подоспевшей Батиной бригаде, аки младенцев-сосунков! Так их и приняло море: места там, как в земле, на всех.

      – Батя?

      – Да здесь я.

      – Вы