Время барса. Петр Катериничев

с губ сорвался вздох то ли сожаления, то ли покорности злой судьбе.

      Он, наконец, поднялся, подошел к лежавшему без признаков жизни Грачу, наклонился, приподнял тому веко, посмотрел зрачок, выдохнул с видимым облегчением:

      – Живой.

      – Что тут стряслось-то? – бегло, словно челнок швейной машинки, затараторила женщина. – Кто его так? Водки, что ли, перепили? А того, мордатого, кто отмутузил? Что Бате-то говорить станешь?

      Георгий покосился на жену, забросавшую его словами, будто снежными комьями, вздохнул, теперь уже с извечным мужским превосходством, произнес, проигнорировав все ее вопросы:

      – Позови с кухни Вахтанга и Семена. Нужно пока этих в подсобку перетащить, что ли…

      Женщина, словно не слышала его указаний, быстро подошла к лежащему у стола Куркулю, осторожно приподняла ему голову, услышав стон, заговорила сердито:

      – Тут не Вахтанга с Семеном, тут врача нужно звать! Парню вон пол-лица раскроили.

      – Мария! – прикрикнул на жену Гога. – Делай, что велено!

      Женщина норовисто хмыкнула и скрылась за дверями шале. Через минуту оттуда появились двое мужчин: длинный, рукастый, чернявый Вахтанг и рыжий крепышок Семен. Гога сказал им что-то негромко, они уверенно погрузили обоих беспамятных бедолаг на плечи и потащили внутрь помещения. Тяжелая «беретта» выпала у Грача из-за пояса и тупо стукнулась о деревянный пол.

      Гога выругался вполголоса, подобрал оружие за ствол, как какой-нибудь металлолом, и, не удержавшись, взглянул мельком на Седого. Тот уже докладывал маленькую аккуратную поленницу из нарубленных чурбачков.

      В зале ресторана к Гоге спешил Семен. Лицо работника было встревоженным.

      – Ну? – спросил Гога. – Плохо дело?

      – У Куркуля нос переломан, сотрясение, может, на черепушке трещина. Ну и щека, ты же видел, штопать надо.

      Гога понятливо кивнул:

      – Это хорошие новости. Теперь давай плохие. Семен помялся, произнес, глядя в пол:

      – Грач умер. Преставился, значит.

      Гога только кивнул, словно ожидал именно этого ответа. Семен потоптался: дескать, идти мне уже или как? Не выдержал, спросил хозяина:

      – Чем это он его?

      – Что? – не расслышал вопроса занятый своими мыслями Гога.

      – Чем его Седой так приласкал? Ни на голове, ни на теле – ни единого повреждения.

      У Гоги защемило сердце: он вспомнил безлично-стылый взгляд Седого, свой страх – да что там страх! – дикий, всепоглощающий, нечеловеческий ужас, и от одного этого воспоминания судорога снова ледяной искрой пробежала по рукам.

      Не дождавшись ответа, Семен уже собрался было отойти прочь, но любопытство оказалось сильнее.

      – Каратист? – спросил он.

      – Хуже, – едва слышимым шепотом произнес хозяин, уставив невидящий взгляд в пустоту. – Дьявол.

* * *

      – Третий вызывает Первого, прием.

      – Первый слушает Третьего, прием.

      – На наблюдаемом объекте осложнения. Уровень "С".

      – Уточните.

      – Внутренняя