Мы пришли с миром.... Виталий Забирко

не жалей… – возразила дочка. – Чтоб бокал полным был, счастья не будет…

      Я выполнил обе просьбы – плеснул так, что пена заполнила весь бокал, но когда опала, шампанского оказалось на донышке.

      – С днём рождения, Любаша! – Я поднял бокал. – Пусть все твои желания сбудутся, и чтобы твои глаза всегда сияли от счастья, родная!

      Мы сдвинули бокалы.

      – Кому родная, – уголком губ пробурчала Оксана так, чтобы слышал только я, – а кто только сбоку лежал…

      Взрослая она была не по годам.

      Мы выпили стоя, затем сели.

      – Тебе положить салат? – спросила Любаша.

      – Погоди, это ещё не всё. – Я полез в карман, достал футляр и положил на стол перед Любашей. – Открой.

      – Это… что? – дрогнувшим голосом спросила Любаша и растерянно посмотрела мне в глаза.

      – Мой подарок.

      Любаша протянула руку и открыла футляр. Блеск серебра и свет бирюзы, казалось, хлынули в комнату.

      – Таки богатенький Буратино… – ошеломлённо прошептала Оксана, переводя взгляд с меня на маму, с мамы на футляр, с футляра на меня.

      Любаша замерла, не отрывая взгляда от серебра с бирюзой, затем побледнела, лицо её перекосилось, и она, закрыв лицо руками, в голос зарыдала.

      – Мама, что ты… – всполошилась Оксана.

      – Мне… мне… никто… никогда… – захлёбывалась слезами Любаша, пытаясь унять рыдания.

      Я отнял её правую руку от лица, взял из футляра перстенёк и надел на палец.

      – С днём рожденья.

      – Я… Я сейчас…

      Любаша вскочила из-за стола и выбежала в ванную комнату.

      Я развёл руками, но довольной улыбки сдержать не смог. Оксана смотрела на меня во все глаза – кажется, я впервые произвёл на неё впечатление, – и её взгляд пробудил во мне давно угасшую надежду, что мы сможем когда-нибудь подружиться. Во всяком случае, мне этого очень хотелось.

      Через пару минут Любаша вернулась, обняла меня за шею влажными руками и поцеловала.

      – Спасибо…

      Она смущённо взъерошила мне волосы и села за стол. Умываясь, она смыла тушь и помаду, и то ли от этого, то ли от беззащитной растерянности показалась мне ещё красивее. Я иногда намекал, что макияж её портит, но она никогда не соглашалась со мной, отшучиваясь, что мне жалко денег на косметику. Чисто женская психология – хочется выделиться, и одновременно быть не хуже других.

      – Надень весь гарнитур, – попросил я.

      – У меня уши не проколоты… – покраснела Любаша.

      – Тогда кулон.

      – Я тебе помогу, – предложила Оксана, подхватилась с места, взяла цепочку с кулоном, накинула маме на шею и застегнула сзади.

      – Красавица! – объявил я. – Королева! Коньячку?

      – Да… – стесняясь, согласилась Любаша.

      Оксана бросила на меня ревнивый взгляд, но в этот раз не отпустила никакой колкости.

      Я налил коньяк в рюмочки, а Оксане в бокал компот, и мы снова выпили за именинницу.

      – Холодец? – будто извиняясь, предложила Любаша. Лимона под коньяк