Мы пришли с миром.... Виталий Забирко

а?

      Мирон сконфузился.

      – Да ладно тебе… Что там в пакете?

      Он заглянул в пакет, увидел полено и фыркнул.

      – Решил окончательно переквалифицироваться в Папу Карло?

      – От Рублёва слышу, – отрезал я, намекая на его иконопись. – Ты всегда был прямолинеен, как полёт кирпича.

      Настроение сразу испортилось. Я раздражённо выдвинул ящик из-под лотка и стал укладывать в него кукол. Не люблю своего прозвища. Что за напасть – если кукол мастеришь, обязательно обзовут Папой Карло.

      – Не сердись, Денис, – пошёл на попятную Мирон. – Извини. Не со зла я… Просто ситуация похожа на…

      Он всё же не выдержал серьёзного тона и прыснул.

      – Да пошёл ты… Когда вавки в голове, зелёнку пить надо, а не «Вигор». Тоже продаётся в аптеке, и тоже на ректификате.

      Я закрыл ящик, сложил лоток.

      – Уже уходишь?

      – А что мне тут делать? Теперь полгода могу сюда не показываться.

      – Да, повезло… – завистливо протянул Мирон. – А я ещё постою, авось и мне улыбнётся удача. Андрюхе повезло, теперь вот тебе, быть может, и мне привалит счастье. Бог, он троицу любит.

      – Давно набожным стал? – фыркнул я.

      – Наоборот, – покачал головой Мирон. – После случая с тобой начинаю подумывать писать иконы с отпетых грешников. Глядишь, будут пользоваться большим спросом.

      – Не богохульствуй! – погрозил я пальцем.

      – Какое тут богохульство? Грешники на земле живут намного лучше святых, а я в загробный мир не верю, потому тоже хочу неплохо пожить… Давай по пять капель на дорожку?

      Он достал из-за пазухи бутылку.

      – Нет. У Любаши сегодня день рождения, а я и так уже принял. Нехорошо получится, если заявлюсь пьяным.

      – Счастливо отпраздновать, – пожелал Мирон и приложился к горлышку бутылки.

      – И тебе счастливо, – кивнул я, нацепил на одно плечо ремень с ящиком, на второе – ремень со сложенным лотком, взял в руки пакет с поленом и побрёл из сквера, по пути раскланиваясь со знакомыми художниками.

      Ящик с куклами и лоток я хранил в каморке под лестницей первого подъезда пятиэтажки, расположенной напротив входа в сквер. Ведал каморкой дворник Михалыч – крепкий старик, бывший преподаватель физкультуры и страстный поборник здорового образа жизни. Выйдя на пенсию, он принципиально устроился на работу дворником, чтобы постоянно иметь физическую нагрузку и быть всегда в тонусе. Ему было под восемьдесят, но выглядел он никак не старше пятидесяти: в волосах – ни единой сединки, а статная фигура – просто на зависть. Поставить нас рядом, так я выглядел старше.

      Михалыча я застал во дворе скалывающим ломом наледь с тротуара.

      – Принёс долг? – мрачно поинтересовался он. – Если нет, можешь разворачиваться и топать восвояси.

      За хранение ящика и лотка он брал сто рублей в месяц, но за последние два месяца я ему задолжал.

      – Принёс, принёс!

      Михалыч воткнул лом в сугроб, снял рукавицу и протянул руку.

      – Давай.

      – Побойся бога,