Последняя из дома Романовых. Эдвард Радзинский

наняли ей корабль. В последний раз, маркиз… – Рибас поднял руку.

      – Она в Неаполе.

      – Браво, но это был всего лишь пробный вопрос, чтобы проверить, готовы ли вы со мной сотрудничать. Я узнал об этом без вас! Итак, сейчас вы подробно расскажете мне все, что о ней знаете. И не дай вам Бог сблефовать.

      – Сейчас?!

      – Мы живем в торопливый век, маркиз. Я жду.

      – Будьте вы прокляты!

      – Это обычное начало в разговоре с Рибасом. Итак, впервые вы встретили ее в Париже…

      Два рассказа об одной женщине

      Версальский дворец – летняя резиденция французских королей. Ночь. В Бальной роще Версаля зажжены канделябры. Бьют фонтаны… И в этой бальной зале под звездным небом в мерцающем свете сотен свечей в летнюю ночь 1772 года – танцевали.

      Фантастические колокола-кринолины, обнаженные плечи, таинственные черные мушки на смелых декольте дам, немыслимые каблуки, парики и камзолы…

      Они движутся в манерном менуэте, величественно и медленно, как корабли.

      Проплывают высокие, как башни, прически дам.

      …Прическа в виде сражающихся солдат – дама желает показать, что преисполнена мужества.

      Прическа в виде мельницы и фермы с крошечными коровами, пастухами и пастушками – эта дама – мечтательница.

      Прическа в виде дуэли: два миниатюрных кавалера на голове дамы поражают друг друга шпагами – дама кокетливо выставляет напоказ свои успехи.

      Парикмахер и портной были героями времени. И самые знаменитые художники придумывали парижские туалеты. «Если даме пришла мысль появиться в ассамблее, с этого момента пятьдесят художников не смеют ни спать, ни есть, ни пить», – писал Монтескье.

      Величавая пышность расцвета галантного века: ярко-красные, темно-голубые, затканные холодным золотом камзолы и платья соседствуют с новомодными: светло-голубыми, матово-зелеными, нежно-телесными, будто потерявшими силу цветами – любимыми цветами парижской моды накануне революции.

      В это время в моду вошел «блошиный» цвет. Было создано полдюжины его оттенков. Они наименовались: «цвета блохи», «цвета блошиной головки», «цвета блошиного брюшка», «цвета блошиных ног» и т. д. А мадемуазель Бертен, модистка Марии Антуанетты, ввела в моду цвет «блохи в период родильной горячки».

      Так они развлекались за два десятилетия до гильотины.

      В этой безумной толпе выделяется молодая красавица в нежно-голубом платье и прическе с кроваво-красными перьями.

      Перья! Недавно их ввела в моду сама Мария Антуанетта. Шокирующе простая прическа нового поколения.

      И еще одна пара. Молоденькая красавица в изумрудных перьях танцует менуэт с очаровательным юношей: Мария Антуанетта и герцог Лозен… Через двадцать лет оба они умрут под ножом гильотины, как и большинство тех, кто здесь танцует. Но сейчас они танцуют…

      Мария Антуанетта что-то шепчет Лозену, кивая на красавицу с кроваво-красными перьями.

      – Весь Париж говорил тогда о ней, – вздохнул маркиз де Марин. – Меня познакомил с ней сам