Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник). Владимир Першанин

в тыл, а сражались другие.

      Ослабевший от ран смелый лейтенант (уже не штрафник) устало посоветовал засыпать землей и тщательно охранять ходы сообщения, соединявшие первую линию со второй.

      – Держите их под обстрелом, а лучше заминируйте.

      – Где я мины возьму? – раздраженно пожал плечами Воронков, которому надоели мрачные прогнозы лейтенанта.

      Раненые потянулись в тыл, а политрук отправил к Елхову второго связного. Кроме просьб о подкреплении, он жаловался, что погибли командиры отделений, командовать некому, а также просил прислать сапера для минирования ходов сообщения.

      Связной свернул записку, сунул ее за подкладку ушанки и поспешно отправился исполнять поручение. Политрук не казался ему надежным командиром, людей во взводе осталось немного. Позиции вовсе не внушали доверия и вдавались клином во вражескую сторону. И хотя у подножия холмов немцы сосредоточили не так много сил, воевать в окружении с двух сторон казалось безрассудством.

      В ста метрах впереди находилась вторая линия траншей, в которой наблюдалась постоянная возня. Фрицы наверняка нанесут контрудар, и это случится в ближайшее время. Поэтому связной спешил. Перед глинистым бугром остановился, раздумывая, перемахнуть его бегом либо обойти вдоль извилистого овражка, где росли кусты ивняка и небольшие тополя.

      Спускаться туда связной все же не рискнул, опасался мин. Он видел, как взрывались один за другим его товарищи, уползали прочь с исковерканными ногами, и сейчас тщательно выбирал путь. Боец прикинул расстояние. По открытому месту предстояло бежать метров тридцать. Вражеские пулеметчики могли за это время взять его на прицел, но других вариантов не оставалось.

      Боец натянул поглубже шапку и перехватил поудобнее винтовку. Хороший рывок, и он преодолеет бугор, а дальше его хоть как-то прикроют кустарник и редкие деревья. Внимание штрафника привлек утонувший в бурьяне серый комок. Он присмотрелся и разглядел мертвого человека. Это показалось дурным знаком, боец заколебался. Вздохнул и, преодолевая нехорошее предчувствие, рванул вперед.

      Ему казалось, он бежит стремительно, вот одолел вершину, ноги легко несут невесомое тело, он плывет, бег ускоряется, и боец уже несется под уклон. В полете не требовалось точки опоры, но связной все же пытался ее найти. Случилось непонятное, он ударился головой и рукой о землю и с запозданием сообразил, что упал.

      Снайпер на склоне холма выбросил стреляную гильзу и приготовился добить русского. Тот бежал медленно, скользил в растаявшей на солнце глине, поэтому поймать его в прицел и сделать точный выстрел не представляло труда. Но тратить вторую пулю он не видел необходимости. Солдат ворочался на одном месте, не в силах сдвинуть тело, наверное, перебило позвоночник.

      Связной увидел перед собой приятеля, которого полчаса назад послали с первой запиской к командиру роты. Тогда он завидовал ему, вот, мол, спасется, а оказалось, завидовать нечему. Сейчас они лежали рядом, наверное, так и останутся вместе. Повинуясь чувству долга, умирающий боец кое-как достал записку и порвал