Сталинградская мясорубка. «Погибаю, но не сдаюсь!». Владимир Першанин

степени компенсировало практическое вождение. Позже, на боевых машинах, мы довольно быстро освоили вождение. Хотя командиры танков и взводов редко садятся за рычаги. Для этого есть механики-водители.

      В конце апреля я окончил курсы и в звании младшего лейтенанта выехал с группой командиров в город Горький получать танки. Там мы застряли. «Тридцатьчетверки», предназначенные для нас, были собраны, но не хватало 76-миллиметровых орудий и прицелов.

      В Горьком эти орудия не выпускали, зато изготавливались 45-миллиметровые противотанковые пушки. За план спрашивали из Москвы строго, и на некоторые «тридцатьчетверки» поставили пушки калибра 45 миллиметров. Конечно, менее мощные, чем положенные «трехдюймовки». Кроме того, к ним не было прицелов. Многие ребята от таких танков отказывались, хотя нас убеждали, что пушки хорошие, а прицелы мы получим «на месте». На каком месте – неясно. Шел июнь сорок второго, на фронтах творилось черт знает что.

      Во второй половине мая закончилась трагическая для Красной Армии попытка наступления на Харьков. Маршал Тимошенко и Хрущев переоценили свои силы, наделали ошибок, и мы потеряли в окружении 200 тысяч солдат и командиров. А может, и больше. Кто их там считал, погибших в степи и попавших в плен.

      Немцы наступали. Отсиживаться и ждать прицелы или танки с 76-миллиметровыми пушками было некогда. Кроме того, на мне висело клеймо члена семьи врага народа. Удивляюсь, как на Ленинградские курсы попал! Посижу подольше – обвинят в трусости. В общем, получили мы 15 танков, часть с «сорокапятками», часть – с положенными по штату «трехдюймовками».

      Эти дни в Горьком позволили провести мне какое-то время дома, с братом и мамой. Редкое везение, что танки получал в своем родном городе и повидал семью. Когда провожали до эшелона, брат Женя отозвал меня в сторону и прошептал на ухо:

      – Шура, только не попадай в плен. Маму и меня тогда точно угробят. Сам знаешь, как к нам относятся. Члены семьи врага народа.

      Позже, на фронте, я носил в брючном кармане-пистончике один патрон для нагана. В плен сдаваться был не намерен.

      Погрузились в эшелон. Обнялись и поцеловались на прощание с мамой. Слезы, причитания. Сколько уже похоронок на друзей и соседей пришло! Береги себя, Шура! Конечно, мама! Через полчаса остался позади Горький. Ехали на юго-восток.

      Чтобы понять, какая обстановка складывалась на подступах к Дону (а значит, к Сталинграду), нам приказали снять с танков брезенты, и гнали мы до станции Морозовская Ростовской области открыто, на платформах. Как нам объяснили, этот рискованный шаг предприняли, чтобы показать: на помощь нашим войскам перебрасываются танки.

      И еще такой эпизод. По дороге в Морозовскую я ночью дежурил по эшелону, обходил платформы и вагоны. Танков как было 15, так и осталось, зато везли много лошадей. В танковой бригаде по штату должно быть минимум с полсотни танков, а здесь – сплошные лошади. Какой-то офицер мне объяснил, что нет времени ждать получения дополнительных танков. Вместо них выделят