Герой должен быть один. Генри Лайон Олди

с тебя три шкуры спустит.

      Лукавый презрительно хмыкнул.

      – Спасибо, дядя, – чуть погодя добавил он.

      – Пожалуйста. Все слышал?

      – Ни единого слова. И вообще, я только что пришел.

      – И что думаешь?

      – Думаю? Я? Ну ты шутник, дядя…

      – А чего не думаешь?

      – О мачехе, что ли? Ревнует. Но и беспокоится. Только не о том, о чем надо. Я меж людей толкусь чаще вас всех – потому и замечаю то, чего вы не видите.

      – Что именно?

      – Человеческие жертвоприношения. Снова. Там, где их приносили раньше, – их приносят чаще. Там, где о них стали забывать, – вспомнили опять. И даже там, где их не было никогда… А ведь ты знаешь, дядя, кому они идут, даже если их приносят нам с тобой, – Лукавый ткнул пальцем себе под ноги.

      – Знаю. Даже если их приносят нам с тобой, даже если их приносят Громовержцу – они идут вниз. В Тартар. И кормят Павших.

      – Вот именно. Так что прикрикни на Кербера, дядя, – сторожит плохо, все блох гоняет! И Харону скажи – пусть челн лучше проверяет… проглядит тень-беглянку!

      – Ты пугаешь меня, Гермий. А я не из пугливых… но из осторожных. И очень надеюсь на ребенка, который должен родиться сегодня. Если Младший не ошибся…

      – Папа не слишком умен. Но при этом он редко ошибается.

      – Допустим. А ты все равно приглядывай за отцом – на Афину я не очень-то рассчитываю. Сам говоришь – не слишком, мол, умен…

      – Пригляжу, дядя.

      – Только смотри – не попадайся.

      – Я? – расхохотался Лукавый. – Чтобы я – и попался? Скорее ты умрешь, дядя!..

      Мрак еще долго потом хохотал на два голоса.

      Эписодий второй

      1

      «Тафос – и тот было легче взять», – беспомощно подумал Амфитрион, когда целая армия мамок, нянек, повивальных бабок и всяких разных женщин под предводительством раскрасневшейся Навсикаи в очередной раз изгнала его из гинекея, перехватив еще на подступах к заветной двери.

      Он спустился во двор и стал ходить кругами, как лев по пещере, стараясь не обращать внимания на многоголосый шум, доносившийся из-за забора с улицы. Это оказалось трудно – едва ли не труднее, чем думать о том, что в гинекее кричит в муках рожающая Алкмена, кричит уже чуть ли не полдня, и ты ничем не можешь ей помочь, будь ты хоть трижды герой.

      – Это Илифии! – послышался с улицы чей-то пронзительный визг. – Илифии-родильницы! Это все они!..

      – Что – они? – пробилось сразу несколько голосов.

      – А то, что родить не дают! По приказу Геры! У порога сидят и рожи корчат…

      «Я т-тебе сейчас скорчу!» – зло подумал Амфитрион, выдергивая засов и рывком распахивая створки ворот.

      Толпа зевак при виде его попятилась, а какая-то бойкая старушонка-карлица, похожая на ласку, проскочила под рукой Амфитриона и мигом оказалась во дворе.

      Амфитрион повернулся было к ней, но старушонка вместо того, чтобы удирать, сама подбежала к Амфитриону и вцепилась ему в запястье.

      – Галинтиада я! – заблажила она, плюясь и уморительно кривляясь. –