Приключения Тома Сойера. Марк Твен

им овладела новая могучая страсть и вытеснила у него из головы все тревоги. Точно так же и взрослые люди способны забывать свои горести, едва только их увлечет какое-нибудь новое дело. Том в настоящее время увлекся одной драгоценной новинкой: у знакомого негра он перенял особую манеру свистеть, и ему давно уже хотелось поупражняться в этом искусстве на воле, чтобы никто не мешал. Негр свистел по-птичьи. У него получалась певучая трель, прерываемая короткими паузами, для чего нужно было часто-часто дотрагиваться языком до нёба. Читатель, вероятно, помнит, как это делается, – если только он когда-нибудь был мальчишкой. Настойчивость и усердие помогли Тому быстро овладеть всей техникой этого дела. Он весело зашагал по улице, и рот его был полон сладкой музыки, а душа была полна благодарности. Он чувствовал себя как астроном, открывший в небе новую планету, только радость его была непосредственнее, полнее и глубже.

      Летом вечера долгие. Было еще светло. Вдруг Том перестал свистеть. Перед ним стоял незнакомец, мальчишка чуть побольше его. Всякое новое лицо любого пола и возраста всегда привлекало внимание жителей убогого городишки Санкт-Петербурга[3]. К тому же на мальчике был нарядный костюм – нарядный костюм в будний день! Это было прямо поразительно. Очень изящная шляпа; аккуратно застегнутая синяя суконная куртка, новая и чистая, и точно такие же брюки. На ногах у него были башмаки, даром что сегодня еще только пятница. У него был даже галстук – очень яркая лента. Вообще он имел вид городского щеголя, и это взбесило Тома. Чем больше Том глядел на это дивное диво, тем обтерханнее казался ему его собственный жалкий костюм и тем выше задирал он нос, показывая, как ему противны такие франтовские наряды. Оба мальчика встретились в полном молчании. Стоило одному сделать шаг, делал шаг и другой, – но только в сторону, вбок, по кругу. Лицо к лицу и глаза в глаза – так они передвигались очень долго. Наконец Том сказал:

      – Хочешь, я тебя вздую!

      – Попробуй!

      – А вот и вздую!

      – А вот и не вздуешь!

      – Захочу и вздую!

      – Нет, не вздуешь!

      – Нет, вздую!

      – Нет, не вздуешь!

      – Вздую!

      – Не вздуешь!

      Тягостное молчание. Наконец Том говорит:

      – Как тебя зовут?

      – А тебе какое дело?

      – Вот я покажу тебе, какое мне дело!

      – Ну, покажи. Отчего не показываешь?

      – Скажи еще два слова – и покажу.

      – Два слова! Два слова! Два слова! Вот тебе! Ну!

      – Ишь какой ловкий! Да если бы я захотел, я одною рукою мог бы задать тебе перцу, а другую пусть привяжут мне за спину.

      – Почему ж не задаешь? Ведь ты говоришь, что можешь.

      – И задам, если будешь ко мне приставать!

      – Ай-яй-яй! Видали мы таких!

      – Думаешь, как расфуфырился, так уж и важная птица! Ой, какая шляпа!

      – Не нравится? Сбей-ка ее у меня с головы, вот и получишь от меня на орехи.

      – Врешь!

      – Сам ты врешь!

      – Только стращает, а сам трус!

      – Ладно, проваливай!

      – Эй

3

Американцы часто дают своим мелким городишкам громкие названия столиц. У них есть несколько Парижей, три или четыре Иерусалима, Константинополь и т. д. Город, изображаемый в этой книге, они назвали именем тогдашней русской столицы.