Аз Бога Ведаю!. Сергей Алексеев

Я царствую на кручах! – дохнул он мертвечиной. – Уймись, жена. И посох брось. По силам ли тебе сия держава?

      Княгиня оглянулась, ища поддержки Вещего Гоя, однако тезоимец исчез с днепровских круч, ровно и не бывало никогда. А ворон заклекотал, изрыгая вонь:

      – Ступай-ка в Киев! И там сиди, старуха. Мне надобно убить тебя, да проку что? Я милую, брось посох и иди.

      И тут он ухватился клювом за змейку, что венчала медный посох, и потянул к себе, да княгиня вдруг разгневалась, вырвала дар тезоимца у птицы.

      – Да как ты смеешь? Казнить и миловать – удел князей. А ты всего лишь птица. И посему лети-ка с моих гор. Здесь русская земля! Земля живая. Тебе же пристало мертвечину клевать. Изыди вон!

      Княгиня замахнулась посохом, однако ж ворон подобрал крыла и предстал смиренным голубем.

      – Ну, не гневись, сестра, – заворковал благодушно. – Быть посему, уступлю Пороги. И полечу на киевские горы, в твой терем. Там выведу птенцов. А к исходу лета мои птенцы дадут свое потомство… Ты же стара, но все бездетна. В тереме пусто, и русская земля хоть и жива, да скудеет…

      Княгиня ударила посохом о камень и высекла искры.

      – Не смей тревожить раны!

      – Помилуй, матушка, – взмолился голубок. – Ты же явилась на Пороги власти поискать над Диким Полем. Вот если бы наследника, дитя… А то владычества! Твой муж, князь Игорь, здрав еще, а ты уж править вздумала. Зачем тебе престол?

      – Меня Олег сажал, – княгиня смешалась. – Мой тезоимец, руки водитель…

      – Олег был Вещий князь, – проворковал голубь. – Да ведь он мертв!

      – Но я-то жива! И дух Олега вошел в меня с его именем.

      – Жива, жива, – вдруг зашипел голубь. – И потому змея жива. Та, что ужалила Вещего Гоя!

      – Змея жива? – изумилась княгиня. – Я зрела: тиуны сего ползучего гада забили в землю и рассекли мечами.

      – Рассекли… Да токмо на закате змея срослась! – Голубь встрепенулся и запрыгал по камню-престолу. – И теперь сидит на твоем посохе. Позри! А знак сей означает смерть. Ты, матушка, взяла от князя Олега и имя, и дух… Ныне же вот и смерть от гада примешь.

      Золоченый гад, озаглавивший посох, сидел, разинув пасть, и сверкал навостренный ядовитый его зуб. Но змеиный глаз был живым и теперь наливался холодной кровью…

      Княгиня отшатнулась.

      – Брось посох, – чаруя слух, прошипел голубь. – Брось его в воду, пусть же утонет гад в порогах, а ты вместе с этим знаком избавишься от рока… Ну, брось же, брось!

      Она повиновалась чарам, замахнулась, чтобы швырнуть тяжелый дар Вещего Гоя в шумящие под скалами пороги и вместе с этим знаком погрузить на дно свой рок, однако в последний миг сквозь шум воды ей голос послышался:

      – Се сон, княгиня, сон! Проснись!

      Она встрепенулась, выронила из рук серебряное зерцало и проснулась от его звона. Над Киевом занималась заря в полнеба; другая половина, бирюзовая, была еще холодна и звездиста…

      – Как жаль, – промолвила княгиня, – спросить не успела: к добру ли, к худу сон?.. Иль к непогоде привиделся мне