Путевые записки эстет-энтомолога. Виталий Забирко

не в его зоне.

      – Спроси у Колдуна, вот здесь, где мы сейчас находимся, вода нас не накроет?

      Тхэн рассмеялся.

      – Зачем тревожить Колдуна по пустякам? Я и сам знаю, сахим. Река начнёт поворачивать вон там. – Он махнул рукой вниз по течению. – Видите большой остров с деревьями?

      – Значит, нам здесь ничего не грозит?

      – Ничего, сахим.

      Я задумался. Идти сейчас вперёд не имело смысла, а переправляться на другой берег – нельзя. Оставалось одно: переждать наводнение здесь. Я вновь развернул карту и, сверив на запястном календаре хронометраж пройденного пути с его разбивкой по карте, убедился, что опережаю график, составленный дома, на трое суток. Маловато. Сидеть здесь придётся минимум неделю, пока новое русло Нунхэн более-менее установится и уровень воды нормализуется. Значит потом нужно увеличивать либо скорость каравана, либо время дневных переходов, чтобы войти в график. Прямо сказать, перспектива невесёлая…

      Я вспомнил, с каким напряжением мы штурмовали второе лёссовое плато, и понял, что такого темпа могу не выдержать. А если в этот момент меня атакует млечник? И тут до меня, наконец, дошло. Идиот! Нет, кажется, я действительно отупел до маразма. Изматывая себя непосильными нагрузками, лишь бы только не выбиться из графика, я тем самым облегчаю млечнику его задачу. Ведь он только и ждёт, когда я вымотаюсь до изнеможения, чтобы взять меня без всякого сопротивления! Конечно, соблюдение графика играет не последнюю роль в моём предприятии, но не ценой же собственной жизни навёрстывать просроченное время? Так легко из охотника превратиться в дичь.

      – Решено, – сказал я Тхэну. – Завтра ставим здесь палатку и отдыхаем. Шесть дней.

      – Может, всё-таки пойдем в селение, сахим? – несмело предложил Тхэн.

      – Нет. Бабочки не любят жить рядом с населёнными пунктами, – на ходу выдумал я причину.

      Тхэн рассмеялся.

      – Это, наверное, у вас, людей, – сказал он. – Мы живём со всем живым в дружбе.

      – Знаю, – кивнул я. – Но бабочка, на которую я охочусь, обитает не на Пирене. А я говорю о ней.

      Тхэн пожал плечами, загасил костёр и, взяв с земли мою пустую миску, пошёл её мыть. Я не стал ждать, когда он вернётся и усядется у погасшего костра с лицом истукана, чтобы вести переговоры с Колдуном, забрался в спальник, принял таблетку тониспада и закрыл глаза.

      Этой ночью у меня страшно разболелась голова. Меня бросало то в жар, то в холод, я метался во сне, как в бреду. Экранирующая сетка, как мне казалось, раскалилась добела, сжигая на голове кожу и волосы, а электроды вольтовыми дугами испепеляли мозг. Руки сами собой тянулись к голове, и если бы не действие тониспада, чётко разграничивавшего в сознании реальность происходящего и фантасмагорию сна, возможно, в припадке боли я бы неосознанно сорвал с себя сетку. Но стоило только рукам прикоснуться к голове, как я просыпался.

      Тхэн, почувствовав, что со мной творится неладное, почти не спал. Пару раз он подходил ко мне, шептал успокаивающие слова, но прикоснуться ко мне не осмелился. В конце концов он сел рядом со мной на землю и просидел весь остаток